АНТИГОНА.
ТРАГЕДІЯ СОФОКЛА.
"Антигона" одна изъ частей великой Софокловой трилогiи, о бедствiяхъ Эдипа,-- трилогiи, которая, какъ и трилогiя Эсхила, связана въ трехъ частяхъ своихъ тройственною мыслiю -- паденiя, страданiя и возстановленiя. Предполагая со временемъ передать русской публике, по силанъ и разуменiю, все три части Софокловой драмы, я отлагаю на будущее и изложенiе моего взгляда на греческую трагедiю, взгляда, основное начало котораго есть, впрочемъ, непосредственная связь ея съ ученiемъ древнихъ мистерiй.
Теперь же ограничусь только несколькими необходимыми замечанiями.
Нигде столько, какъ въ Антигоне, не веетъ изъ-за древнихъ формъ предчувствiе иной жизни, чаянiе иной спасающей веры. Антигона -- идущая на смерть за идею, а не за чувство, возвышающаяся почти до христiянскаго понятiя долга, протестуетъ противъ олимпiйскихъ боговъ столь же сильно, если еще не сильнее, какъ умирающiй въ темнице Сократъ. Боги Грецiи -- представители различныхъ силъ въ человеке самомъ лежащихъ, силъ, прекрасныхъ въ своемъ высшемъ развитiи, но вместе съ темъ и слепыхъ, какъ судьба или, точнее, какъ та бездна, которая служитъ имъ источникомъ. Люди въ греческой драме, только орудiя этихъ силъ или, что все равно, обожествленiя известной, обладающей въ человеке силы. Они борятся между собою и падаютъ одна отъ другой, смотря потому какова ихъ судьба, то есть, смотря потому, сколько есть возможности въ силе быть выше другой. Недовольство подобнымъ неправымъ перевесомъ силъ составляетъ сущность Эсхиловыхъ и Софокловыхъ произведенiй, и недовольство это пораждаетъ надежду, такъ ярко выражающуюся въ Промефее окованномъ, на явленiе Искупителя, освободителя отъ такого состоянiя. Но эта идея во всехъ другихъ лицахъ греческой трагедiи, сверкающая только минутною молнiею -- въ "Антигоне" поставлена основою характера. Антигона идетъ на смерть не увлеченная слепою силою страсти, но въ сознанiи долга въ отношенiи къ мертвому. Сознанiе это мрачно, какъ понятiе язычниковъ о смерти, но оно возвышенно, потому что въ самомъ существованiи своемъ носитъ залогъ открытой въ христiянстве тайны безсмертiя.
Второе замечанiе мое относится къ переводу. Я старался строго, почти буквально держаться подлинника, но, естественно, не могъ передать всехъ тонкихъ оттенковъ эллинской речи и темъ менее, ощутительно представить въ русской речи все измененiя размера. Въ последнемъ въ особенности, позволялъ я себе большую вольность (кроме хоровъ, разумеется, по возможности прилаженныхъ къ музыке Мендельсона-Бартольди). Какъ опытъ -- удачный или нетъ, судить не мне конечно,-- представляю на судъ моихъ читателей, смертный плачь Антигоны, въ которомъ, сохраняя шестистопный ямбическiй размеръ, старался я ввести складъ русскихъ народныхъ песенъ.
Желаю одного только, чтобы мой посильный трудъ -- не говорю передалъ, но хотя бы далъ почувствовать глубокую религiозность греческой трагедiи, изучая которую переводчикъ часто повторялъ высокiя слова Шиллера: "Подъ покровомъ всехъ религiй -- лежитъ вечная истина, сама религiя".
ДЕЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА
Крэонъ, царь фивскiй.
Эйридика, его супруга.
Гемонъ, его сынъ.
Антигона, Исмена, дочери Эдипа.
Тэйрезiасъ, слепой прорицатель.
Стражъ.
Вестникъ.
Рабъ Крэона.
Хоръ фивскихъ старцевъ.
Место действiя -- передъ царскимъ дворцомъ въ Фивахъ; направо дорога въ городъ, на лево въ поле.
NB. Thymele или алтарь Бахуса, долженъ находиться на просценiуме и хоръ его окружаетъ.
Исмена, о сестра единокровная,
Ты знаешь ли хотя одно изъ бедствiй
Эдиповыхъ, какимъ бы Зевсъ насъ не казнилъ?
Нетъ горя, скорби нетъ, не вспоминая
О тяготеющемъ проклятье, нетъ безчестья,
Позора нетъ, котораго бы я
Въ печальной нашей жизни не видала.
И ныне, что за новое веленье
Объявлено царемъ всему народу?
Ты слышала?... ты знаешь иль досель
Еще не слышала какой позоръ,
Враги тому, кто дорогъ намъ готовятъ?
ИСМЕНА.
Ни вести ни одной, ни слова, Антигона,
Ни сладкаго, ни горькаго о милыхъ
Я не слыхала, съ той поры, какъ братья
Погибли оба, въ день одинъ на смертномъ
Единоборстве: съ той поры когда бежали
Войска Аргивянъ, съ этой ночи, я
Мне вестью счастья новаго иль горя.
АНТИГОНА.
Я знала то и за врата дворца
Тебя звала, чтобъ говорить съ тобой одной.
ИСМЕНА.
Но что съ тобой?... Что возмутило грудь твою?
АНТИГОНА.
Не знаешь ты, что Крэонъ, одному
Изъ падшихъ братьевъ давъ могилу, повелеть
Лишить ея другаго?... Этеокла прахъ
Честному погребенью предалъ, какъ законъ
И правда повелели, чтобы место
Ему среди усопшихъ изготовить;
О теле жъ Полинейка -- такъ безславно
Погибшаго, веленье выдалъ, говорятъ,
Всемъ гражданамъ, чтобъ не было надъ нимъ
Холма могильнаго и стоновъ плача
Чтобъ неоплаканный, непогребенный
Лежалъ онъ -- хищныхъ вороновъ добыча,
И это, говорятъ, объявитъ благородный Крэонъ
Тебе и мне.... ты слышишь ли? и мне !
И всемъ, кто этого не ведаетъ, придетъ
Онъ объявить сюда, и такъ же то,
Что исполнять веленье строго должно,
Что кто его нарушитъ, отъ народа
Побитъ каменьемъ будетъ. Вотъ что нужно
Сказать мне было: этотъ день покажетъ
Ты благородна сердцемъ или чадо
Ты недостойное великихъ предковъ.
ИСМЕНА.
Но, бедная, когда все это такъ,
Чемъ я должна служить, делами иль речами?
АНТИГОНА.
Разделишь ли со мной опасность дела?
ИСМЕНА.
Какого дела? Что ты замышляешь?
АНТИГОНА.
Поможешь ли мне мертваго похитить?
Ты погребешь его въ противность запрещенью?
АНТИГОНА.
Да, брата моего,-- хотя бы ты
И отказалась -- брата твоего, похороню,
Не оскверню себя предательства позоромъ.
ИСМЕНА.
Преступная! когда то Крэонъ запретилъ?
АНТИГОНА.
Онъ отъ родныхъ не въ силахъ оторвать меня.
ИСМЕНА.
Увы, мне! о сестра, ты вспомни, какъ отецъ
Погибъ проклятiемъ, позоромъ удрученный....
Какъ онъ, открывши бездну беззаконiй
Своихъ -- глаза исторгъ себе: и какъ
Потомъ она, его супруга-мать
Дни прекратила петлею позорной
Какъ, наконецъ, погибли оба брата
Въ единый день, другъ друга поразивши.
АНТИГОНА.
Что намъ грозитъ, когда дерзнемъ возстать
Мы противъ силы и веленiй нашихъ
Властителей, презревши волю ихъ!
О, нетъ, подумай только: мы женами
Сотворены; противъ мужей не намъ
Итти, сестра; должны мы покоряться
Всему и даже худшему.... У праха
Готова я просить прощенья, но
Всевластному повиноваться буду:
Неподобаетъ делать выше силъ.
АНТИГОНА.
Тебя не принуждаю, и твоя бы
Меня никакъ не радовала помощь;
Ты поступай какъ знаешь, но ему
Могилу ископаю я одна,
И радостно потомъ я встречу смерть;
Засну я тихо подле друга, свято
Преступная: зане мне дольше жить
Съ отшедшими къ покою, чемъ съ земными;
То презирать, что сами боги чтутъ.
ИСМЕНА.
Не презираю я, но съ целымъ градомъ
Бороться средствъ и силы не имею.
АНТИГОНА.
Оправдывай себя хоть этимъ, я
Дражайшему пойду могильный холмъ готовить.
ИСМЕНА.
Увы, несчастная! Я за тебя дрожу.
АНТИГОНА.
Не обо мне заботься -- о себе.
ИСМЕНА.
По-крайней-мере, скрой свое ты дело:
Молчи о немъ, молчать я буду также.
АНТИГОНА.
О, говори! Твое молчанье будетъ
Мне ненавистней, нежели слова.
ИСМЕНА.
Ты къ телу хладному душою горяча.
Я угождаю темъ, кому хочу служить.
ИСМЕНА.
Но ты за невозможное взялась.
АНТИГОНА.
Оставлю я, увидя невозможность.
ИСМЕНА.
Чего нельзя -- не должно начинать.
АНТИГОНА.
Ты будешь ненавистна мне речами
Подобными и ненавистна брату
Усопшему -- оставь меня, пускай
За дерзостное дело пострадаю,
Что бъ ни было.... но смерти благородной
Отнять судьба не можетъ у меня.
ИСМЕНА.
Ну, если такъ, иди, и безразсудно,
Но верно служишь ты друзьямъ усопшимъ.
(Обе уходятъ: Антигона въ поле, Исмена во дворецъ.)
ХОРЪ. (Выходитъ изъ города.)
Седмивратному городу
Фивамъ, ты не сiялъ таковъ,
Какъ являешься ныне намъ,
Око златаго дня,
На волнахъ диркейскихъ ты гордый странникъ.
Ты врага, который пришелъ
Изъ Аргоса съ белымъ щитомъ,
Гналъ отсель, такъ, что звенья брони
Другъ о друга стучали;
Подвигнутъ онъ былъ на наши поля
Враждой Полинейка съ родною страной;
Съ дикимъ крикомъ онъ,
Какъ орелъ, на страну съ облаковъ налетелъ
На крыльяхъ спустился белыхъ какъ снегъ.
Бронею облитъ
И съ конскою гривой на шлеме.
* * *
На зубчатой ограде стенъ
Седмивратнаго города
Онъ жаднымъ мечомъ грозилъ;
Кровью нашею, онъ,
Не успелъ онъ нашихъ стенъ осветить
Свещникомъ Гефеста 1*,-- огнемъ,
И предъ Аресомъ 2* обратилъ
Врагъ кровожадный, свой тылъ -- устоять
Могъ ли противъ дракона?
Да! Зевсъ всемъ гордящимся силой своей
Врагъ издавна былъ.... Какъ некiй потокъ
Стремящихся,-- онъ въ гордыне узрелъ
И громомъ своимъ низложилъ онъ того,
Чей победный крякъ
На зубцахъ уже стенъ раздавался.
* * *
На землю палъ ниспроверженный огненосецъ,
Палъ пораженный со стенъ нашихъ, онъ, который
Словно буря летелъ
Упоенъ победой своею,
Смерть сразила его 3*.
Смерть досталась; былъ намъ богъ хранитель
Аресъ великiй,
Зане семь вождей у седми нашихъ вратъ,
Съ врагами сражаяся въ равномъ числе,
Оставили Зевсу трофеи свои
Только страшные те, отца одного
И матери чада одной -- въ бою
Поразили другъ друга, обоихъ равно
Ожидала отъ века погибель 4*.
* * *
Но ужъ победа съ челомъ лучезарнымъ Фивамъ
Колеснице-богатымъ смеется; градъ свободенъ
И должны мы теперь
Страшный бой забвенью предать;
Съ радостнымъ крикомъ мы
Предъ алтарями
Хорами ходимъ ночными.... насъ ведетъ Дiонисосъ 5*
Фивъ защититель.
Но Крэонъ идетъ съ толпою сюда,
Сынъ Мёнекея, страны властелинъ
Владыкой; съ тяжелой онъ думой идетъ,
Не даромъ торжественно созвалъ онъ
На собранье сюда,
Чрезъ глашатая, старцевъ советъ!
(Изъ дворца выходитъ Крэонъ, окруженный толпою.)
КРЭОНЪ.
Васъ, мужи, я, хоть градъ и сохраненъ
Отъ многихъ бурь безсмертными, и ныне
Руками ихъ онъ укрепленъ опять,
Но я васъ собралъ -- васъ въ особенности, здесь
Зане я знаю -- Лаiева трона
Подпорой были вы, притомъ когда
Царилъ Эдипъ въ великомъ граде, также
Когда скончался онъ, ему и детямъ
Вы неизменно верны вечно были;
Когда жъ они въ единоборстве страшномъ,
Въ единый день другъ друга поразили,
Сталъ мой престолъ, моя и власть и сила
Какъ сродника ближайшаго погибшихъ.
Его ума и целей сокровенныхъ
Доколе самъ онъ, властью облеченный
Въ делахъ не обнаружитъ ихъ: по мне
Правитель города, который добрымъ
Намереньямъ не следуетъ своимъ,
И свой языкъ оковываетъ страхомъ
Презренiя единаго достоинъ;
Равно и тотъ, кто дружбу и родство,
Предпочитаетъ выгодамъ страны
И -- знаетъ Зевсъ всевидящiй,-- не стану
Молчать я, видя общую опасность,
И никогда врага страны родной,
Приветствовать какъ друга я не буду.
Отъ родины зависитъ наше счастье
И только бъ мы заботились о благе
Ея, друзей у насъ довольно будетъ,
И въ этихъ мысляхъ я хочу держать кормило
Правленiя, и выдалъ повеленье
О сыновьяхъ Эдиповыхъ народу.
Какъ города защитникъ, заслужилъ
Могильный холмъ и все что подобаетъ
Изъ падшихъ благороднейшему, но
Другой,-- я Полинейка разумею,--
Изменникъ, возвратившiйся съ мечомъ
Въ страну родную, алтари боговъ
Огнемъ и разрушеньемъ оскорбившiй,
Облитый кровью родичей своихъ
И васъ хотевшiй поверстать рабами,
Онъ -- объявилъ я городу -- не долженъ
Почтенъ могилой быть и стономъ плача;
Нетъ, пусть безъ гроба будетъ -- псамъ и птицамъ
Добыча хищнымъ и добыча срама --
Таковъ законъ мой -- да не будетъ чести
Преступнику -- удела благородныхъ!
Но граду верные всегда заслужатъ
Почтенье, мертвые или живые.
ХОРЪ.
Такъ поступить тебе, о, Менекея сынъ,
Угодно съ другомъ и врагомъ отчизны
Надъ мертвыми равна, какъ надъ живыми.
КРЭОНЪ.
Хранителями будьте жъ повеленья.
ХОРЪ.
Юнейшимъ передай о томъ заботу.
КРЭОНЪ.
Надъ мертвецомъ ужъ я назначилъ стражу.
ХОРЪ.
Зачемъ же ты другимъ передаешь веленье?
КРЭОНЪ.
Чтобы ослушнымъ не было пощады.
ХОРЪ.
Безумца нетъ, кто бъ умереть желалъ.
КРЭОНЪ.
Умретъ ослушникъ, но корысть ведетъ
Въ опасность смерти часто человека.
СТРАЖЪ (идетъ съ поля)
О, царь -- я не скажу, что задыхаясь
Сюда спешилъ я быстрыми шагами;
Тяжелыя меня смущали думы
И возвратиться былъ не разъ готовъ назадъ;
Душа моя шептала часто мне:
Тамъ ждетъ тебя! Останься; но когда
Узнаетъ Крэонъ отъ другихъ -- не также ль
Тебя постигнетъ наказанье? Эти
Сомненiя дорогу замедляли
И не далекiй путь мой дологъ былъ;
Но наконецъ решимость победила
Итти сюда -- и пусть принесъ я весть дурную,
Я буду говорить, уверенъ твердо я
Что бъ ни было со мной -- не будетъ ничего,
Что мне не предназначено судьбою.
КРЭОНЪ.
Но отчего отчаянье такое?
СТРАЖЪ.
Сначала о себе скажу.... не мною
Соделана вина, я даже не видалъ
Кто сделалъ: наказать меня несправедливо.
КРЭОНЪ.
Ты целишь верно, хоть окольными путями
Идешь..... но, видно, тяжкую несешь ты весть.
Да! Дело страшное на душу страхъ наводитъ.
КРЭОНЪ.
Но говори же, наконецъ, и удались.
СТРАЖЪ.
Такъ я скажу.... недавно кто-то тело
Похоронилъ, сухой землей посыпалъ
И совершилъ надъ нимъ обрядъ обычный.
КРЭОНЪ.
Что говоришь ты?.... Кто отважился на это?
СТРАЖЪ.
Не знаю: нетъ следа двузубца,
Ни заступа, земля не тронута, на ней
Приметъ колесъ не видно -- и виновникъ скрылся.
Намъ всемъ -- когда стражъ первый указалъ,
Казалось это непонятнымъ чудомъ;
Трупъ не пропалъ, но не былъ и зарытъ --
Лишь слой земли, набросанный поспешно,
На немъ лежалъ, и не было следовъ
Чтобъ псы его иль звери приходили
Одинъ другаго укорялъ, до драки
Дошли мы -- было не кому унять,
И тотъ и тотъ казался виноватымъ,
Но настоящаго никто не могъ назвать;
Готовы были все пройти сквозь пламень,
Держать въ рукахъ горячее железо,
И клясться предъ богами, каждый въ томъ, что онъ
Не виноватъ и виноватаго не знаетъ,
Когда же тщетны были розъисканья
Одинъ сказалъ -- и голову отъ страха
Мы все къ земле склонили -- ибо не могли
Сказать ни слова противъ и спасенья не видали
Ни въ чемъ иномъ, сказалъ онъ, что тебе
О деле должно донести, а не скрывать;
Все согласились въ томъ, и мне, несчастному,
По жребiю досталось съ этой горькой вестью
Итти къ тебе: пошелъ я не охотно, зная,
Что вестниковъ дурныхъ никто не любитъ.
ХОРЪ.
О царь! не боги ль въ этомъ деле сами
КРЭОНЪ.
Молчи, пока меня не разсердилъ ты речью,
Пока глупей ребенка старецъ мне не показался.
Невыносимо слышать мне, что боги
Заботились о мертвеце подобномъ!
Могли ль они, какъ за благое дело
Погибшаго, того похоронить
Кто храмы ихъ, столбами окруженные,
Разрушить шелъ,-- ихъ жертвы истребить,
Страну ихъ разорить, законы ниспровергнуть?
Где слышалъ ты, чтобъ боги чтили злыхъ?
Не такъ, о нетъ. Есть люди въ этомъ граде,
Которые мне нехотя, съ роптаньемъ,
Качая втайне головой, повиновались
И голову свою подъ мой яремъ
Склоняли не охотно -- и они-то,
Уверенъ въ этомъ -- подкупили златомъ
Виновниковъ, зане ничто такъ не опасно
Въ рукахъ людскихъ, какъ золото: оно
Изъ дому человека; побуждаетъ
И самыхъ лучшихъ даже къ преступленью,
Указываетъ путь къ обманамъ, кознямъ;
Ругаться учитъ даже надъ святыней.
Но тотъ кто златомъ ослепленъ, решился
На преступленье -- онъ наказанъ строго будетъ.
И я клянусь моимъ почтеньемъ къ Зевсу,
И будь уверенъ, клятву я исполню,
Когда виновника вы не представите
Предъ очи мне,-- то мало казни смертной,
Живые будете висеть,-- тогда
Узнаете, где выгодою можно
Воспользоваться, где нельзя -- тогда
Научитесь на будущее время,
Что не на всякiй подкупъ можно согласиться:
Отъ злостяжанiй больше погибали
Чемъ выгодами пользовались люди.
СТРАЖЪ.
Могу ль я говорить, иль долженъ удалиться?
Еще не понялъ ты, какъ ты несносенъ мне?
СТРАЖЪ.
Ушамъ иль сердцу я несносенъ твоему?
КРЭОНЪ.
Тебе нетъ дела, чемъ страдаю я.
СТРАЖЪ.
Виновникъ -- сердце, я твой слухъ терзаю.
КРЭОНЪ.
Увы мне! Вижу я , что ты болтунъ.
СТРАЖЪ.
Но только въ деле этомъ я невиненъ.
КРЭОНЪ.
За деньги съ радостью продашь ты жизнь.
СТРАЖЪ.
Охъ!
Какъ подозренье страшно, если ложно.
КРЭОНЪ.
Что хочешь говори -- но если вы
Виновника не назовете мне,
То вы узнаете, какъ дурно злостяжанье.
СТРАЖЪ.
Да вотъ поди, найди его -- но будетъ
Онъ пойманъ или нетъ -- на это воля счастья,
А только я ужъ больше не приду,--
И такъ сверхъ ожиданья спасся я,
За что и приношу богамъ благодаренье.
ХОРЪ, одинь.
Много сильнаго есть; ничего
Человека сильнее нетъ:
Черезъ бездны моря летитъ,
Онъ подъ шумомъ и свистомъ бурь
И вкругъ шумящiя волны
Разсекаетъ весломъ.
И мать боговъ, старейшую, онъ
Землю -- неистощимую, вечную
Плугомъ браздящимъ своимъ покорилъ себе
И копытъ конныхъ силой.
* * *
Стаи легкокрылатыхъ онъ
Хитро въ сети могъ уловить,
Оковать онъ -- и рыбъ морскихъ
Поймать могъ невода сетью,
Многосведущiй онъ.
Онъ хитростью властитель вольныхъ
Горныхъ зверей и коня долгогриваго
Гордую шею подъ иго склонившаго,
И муловъ неутомимыхъ.
* * *
Онъ слово нашелъ -- и открылъ
Искусство сплетенья речей,
И обществъ законы. Когда зимою
Поля пустеютъ,-- себе
Нашелъ отъ дождя онъ прiютъ
Вечномудрый.
Никогда грядущимъ онъ въ расплохъ не пойманъ.
Отъ Гадеса 6*, только онъ не избегаетъ,
И противъ язвы даже злой
Знаетъ средство.
Исполненъ превыше границъ
Равно онъ наклоненъ къ добру и ко злу;
Когда безсмертныхъ онъ чтитъ
И чтитъ отчизны законъ,
Чтимъ онъ самъ;
Но творящiй злое ненавистенъ
Родной стране. Да не разделитъ онъ
Со мною хлебъ мой и очагъ.
Будь онъ проклятъ!
* * *
О страшное зрелище! Сердце мое
Когда бы могло, хотело бъ не знать
Что дева сiя -- Антигона,
Несчастная ты,
Отца несчастнаго Эдипа дитя.
Увы! ужели застигнута ты
Въ преступленiи противъ власти царя
И въ безумно-слепомъ ослушаньи?
Стражъ, ведущiй съ поля Антигону.
СТРАЖЪ.
Вотъ та, которая на месте преступленья
ХОРЪ.
Вотъ кстати, онъ идетъ сюда изъ дому самъ.
КРЭОНЪ (выходя изъ дворца съ толпою).
Что нужно? отчего пришелъ я кстати?
СТРАЖЪ.
О царь! не долженъ смертный клясться никогда:
Въ немъ мысли новыя сменяютъ прежнюю
Решимость -- такъ, не думалъ возвратиться я,
Когда твои угрозы слышалъ страшныя.
Но вотъ -- ужъ правду говорятъ, что радость
Нежданная ни съ чемъ быть сравнена не можетъ,
Я возвращаюсь, несмотря на клятву, и къ тебе
Вотъ эту деву привожу, при теле самомъ
Захваченную; я ужъ не по жребiю
Пришелъ сюда: не чья она другая, а моя
Добыча.... а теперь, о царь, возьми ее
И допроси и уличи, а я свободенъ
Отъ преступленья и отъ кары за него.
КРЭОНЪ.
Ведомую тобою где и какъ схватилъ ты?
Она трупъ брата погребала -- вотъ и все.
КРЭОНЪ.
Ты виделъ это самъ? и говоришь ты правду?
СТРІЖЪ.
Самъ виделъ я, какъ мертваго землей она
Посыпала.... Теперь сказалъ я слишкомъ ясно.
КРЭОНЪ.
Но какъ ее увидели и захватили ?
СТРАЖЪ.
Вотъ дело было какъ. Когда я возвратился,
Испуганный словами грозными твоими;
Мы счистили всю землю, коей тело мертвеца
Покрыто было -- такъ что былъ онъ снова нагъ.
Потомъ мы сели на холме, спиною къ ветру,
Чтобъ тела смрадъ не слышать.... сторожили мы
И если начиналъ дремать кто, пробуждали
Его мы все и бранью и пинками. Такъ
Сидели мы, пока на середине неба
Сiяющее солнце встало: зной и жаръ насъ стали
И буря поднялась и встала пыль столбомъ
И лесъ завылъ и воздухъ душенъ сталъ -- закрывши
Глаза, переносили бурю мы; потомъ
Когда она прошла -- и все кругомъ утихло,
Явилась дева эта, съ жалкимъ стономъ птички,
Которой гнездышко разорено.... Она
Увидевъ трупъ нагой, произнесла проклятье
Свершившимъ дело это -- и набравъ земли руками
Посыпала на тело -- и потомъ изъ чаши
Резьбой искусною украшенной, свершила
Надъ мертвымъ трижды возлiянье. Видя это,
Мы побежали и ее тотчасъ схватили....
Она, казалось, вовсе насъ не испугалась.
Мы стали уличать ее, равно и въ прежнемъ
Какъ въ этомъ деде.... и она не отреклась,
Мне было то отрадно, но и больно вместе,
Хоть самому беды избегнуть было очень
Прiятно; но ввести въ несчастье ближняго
Мне больно, хоть, конечно, было мне дороже
КРЭОНЪ.
Тебя, главу склонившую -- спрошу я,
Виновна ты иль нетъ? -- ну, что жъ? ответствуй.
АНТИГОНА.
Сказала разъ я и не отпираюсь.
КРЭОНЪ, къ стражу.
Куда ты хочешь, можешь удалиться,
Ты избежалъ отъ кары.
(Антигоне.)
Ты же мне
Ответствуй прямо, было ли тебе
Известно повеленье или нетъ?
АНТИГОНА.
Я знала. Какъ же нетъ? Оно известно было.
КРЭОНЪ.
И ты дерзнула поступить напротивъ?
АНТИГОНА.
Я сделала. Не Зевсъ мне объявилъ его,
Не Дике 7*
Такой законъ поставленъ былъ не ими,
И онъ не силенъ столько надо мной,
Чтобъ для него боговъ неписанный и вечный
Законъ нарушить я дерзнула смертная:
Законы ихъ не ныне, не вчера даны:
Они живутъ отъ века безъ начала,
Для нихъ я не страшилась смертнаго гордыни,
И Божьему суду я предаю себя.
Что я умру, я знаю -- какъ же было мне
Не знать, хотя бъ не объявилъ ты прежде; но
Что преждевременно умру я -- это радость
Для техъ кто жизнь, какъ я, въ страданьи проводилъ,
Тотъ умирая не теряетъ ничего;
Мне потому не можетъ смертный жребiй быть
Ужасенъ; но когда бъ сынъ матери моей,
Остался незарытый, неоплаканный --
Вотъ что ужасно было бы, не это;
Коль я по-твоему безумно поступила
Я лишь въ глазахъ безумнаго безумна.
ХОРЪ.
Предъ бедствiями головы не преклоняетъ.
КРЭОНЪ.
Но знай, что непокорный духъ смирить легко;
Что сталь твердейшую сломать не трудно будетъ,
Когда лишь на огне ты раскалишь ее;
Что коней дикихъ укрощаютъ удила
Ничтожныя. Высокомерье вредно всемъ
Кто подчиненъ кому либо другому; а она
И темъ уже свою строптивость показала,
Что повеленiе нарушила мое.
Теперь же, преступленье совершивъ, дерзаетъ
Хвалиться имъ и насмехаться надо мной!
Не буду мужъ я, но скорее будетъ мужемъ
Она, когда отъ наказанья избежитъ.
Пусть дочь сестры она, и родственница намъ
Ближайшая въ дому намъ целомъ нашемъ;
Но ни она и ни сестра ея, отъ кары
Не избегутъ. Предполагаю я, что обе
Оне равно участницы; и потому
Какъ не могла съ своимъ смущенiемъ она
Ни сколько совладеть -- ея смущенье было
Свидетельствомъ участья въ беззаконьи этомъ;
Но больше ненавистенъ тотъ мне, кто на деле
Захваченный, речами хочетъ оправдаться.
АНТИГОНА.
Чего еще ты хочешь кроме смерти вашей?
КРЭОНЪ.
О, больше ничего: довольно этого.
АНТИГОНА.
Что жъ медлишь ты.... какъ мне изъ словъ твоихъ не можетъ
Казаться правымъ ни единое -- равно
Мои слова тебе не нравиться должны;
И чемъ же, благороднейшую славу, какъ
Не погребеньемъ брата я могла себе
Стяжать: сказали бы все предстоящiе,
Что права я, когда бъ имъ страхъ языкъ не оковалъ,
Во власти, кроме многаго другаго, то еще
Хорошаго, что правы все поступки и слова.
Такъ изо всехъ Кадмеянъ мыслишь ты одна!
АНТИГОНА.
И эти такъ-же, но языкъ ихъ рабъ твой.
КРЭОНЪ.
И не стыдишься ты другаго мненья быть?
АНТИГОНА.
О нетъ.... не стыдно чтить единокровныхъ.
КРЭОНЪ.
Его противникъ падшiй также былъ твой братъ.
АНТИГОНА.
Да, по отцу и матери онъ братъ мой былъ.
КРЭОНЪ.
За немъ же ты къ врагу его любовь питаешь?
АНТИГОНА.
За это на меня не гневался бы падшiй.
КРЭОНЪ.
Когда преступнаго ты чтишь съ нимъ наравне?
АНТИГОНА.
Не рабъ его погибъ, но однокровный братъ.
Врагомъ страны! ея защитникъ былъ другой.
Антигона.
Но Гадеса законъ равняетъ всехъ.
КРЭОНЪ.
Да, ежели тебе равны и зло и благо.
АИТИГОНА.
Кто знаетъ преисподнiе законы?
КРЭОНЪ.
Врагъ падшiй даже, быть не можетъ другомъ.
АНТИГОНА.
Не ненависть делить мне было, но любовь.
КРЭОНЪ.
Ну, такъ люби кого ты хочешь въ преисподней.
Я управлять жене собою не позволю.
(Исмена выходитъ изъ дворца).
ХОРЪ.
Уже у дверей Исмена стоитъ
Съ слезами въ очахъ -- о бедной сестре,
Облака облегли и краснеющiй ликъ
И чело ея
ТЕ ЖЕ И ИСМЕНА.
КРЭОНЪ.
Ты, вкравшаяся какъ змея въ мой домъ,
Чтобъ кровь мою сосать,-- не зная самъ
Я двухъ чудовищъ на беду себе вскормилъ. --
Скорее говори, виновна ты иль нетъ....
Или клянись, что ты не знала преступленье!
ИСМЕНА.
Виновна я -- и ежели она позволитъ,
Я разделю съ ней наказанье и вину.
АНТИГОНА.
Но правда не позволитъ -- не виновна ты...
Ты не хотела, я тебя не принуждала.
ИСМЕНА.
Но въ бедствiи твоемъ, безъ страху и стыда
Хочу участницей быть дела твоего.
АНТИГОНА.
Чье это дело -- знаютъ Гадесъ то и тени;
Но не люблю я техъ, кто любитъ на словахъ.
О, не считай меня ты смерти недостойной
Съ тобой, сестра, позволь отдать мне долгъ родному.
АНТИГОНА.
Со мною не умрешь ты: не виновна ты
Въ участiи. Довольно смерти здесь моей.
ИСМЕНА.
Но что за жизнь я буду безъ тебя влачить?
АНТИГОНА.
Спроси у Крэона -- ему ты угождала.
ИСМЕНА.
За чемъ меня безплодно мучишь ты, сестра?
АНТИГОНА.
Самой мне тяжко издеваться надъ тобою.
ИСМЕНА.
Чемъ я теперь могу тебе полезной быть?
АНТИГОНА.
Спасай себя: тебе завидовать не стану.
ИСМЕНА.
Увы, мне, бедной! -- мне нельзя и умереть.
Сама избрала жизнь ты -- я же смерть избрала.
ИСМЕНА.
Но не скрывала я причинъ на то моихъ.
АНТИГОНА.
Тебе твои, а мне мои казались правы.
ИСМЕНА.
Но обе мы теперь равны виною.
АНТИГОНА.
Утешься! ты живешь: моя же умерла
Давно душа и мертвымъ отошла служить.
КРЭОНЪ.
Изъ нихъ обеихъ кажется, одна недавно
Сошла съ ума -- другая родилась безумной.
ИСМЕНА.
О царь, разсудокъ оставляетъ насъ
Когда грозятъ страданья и беды.
КРЭОНЪ.
Тебя, конечно, ибо ты желаешь смерти.
ИСМЕНА.
КРЭОНЪ.
О ней не говори -- ея ужъ больше нетъ.
ИСМЕНА.
Но ты казнишь невесту сына своего.
КРЭОНЪ.
Найдетъ себе другое поле плодородней!
ИСМЕНА.
Не такъ бы этого ему и ей хотелось.
КРЭОНЪ.
Дурной жены я сыну не хочу.
ИСМЕНА.
О милый Гемонъ! какъ тебя безчеститъ онъ! 8*
КРЭОНЪ.
Несносна ты съ союзомъ этимъ вечнымъ мне.
ХОРЪ.
Ее у сына хочешь ты отнять?
КРЭОНЪ.
Пусть Гадесъ разорветъ такой союзъ.
ХОРЪ.
Такъ решено, что умереть должна она.
КРЭОНЪ.
Ее, рабы. И эту такъ же: обе,
Какъ женщины, оне быть заперты должны;
Смелейшiе готовы даже бегствомъ
Спасаться -- стоя на краю Гадеса.
(Антигону и Исмену уводятъ.)
ХОРЪ, КРЭОНЪ.
ХОРЪ.
Блаженны вы, те, чья жизнь, отъ бедствiй свободна
Ибо домъ пораженный проклятiемъ неба
Страшной карою пораженъ
Въ родъ изъ рода вечно!
Проклятiе подобно то
Буре на фракiйскихъ водахъ,
Изъ бездны моря подъемлющей волны ужасныя,
Да темный далеко сокрытый
Илъ,-- и объ утесъ прибрежный
Съ великимъ ударяющейся шумомъ.
* * *
Старинную гибель въ колене Лабдакидовъ
Снова вижу я въ новомъ погибельномъ деле;
Словно некимъ богомъ
На преступленье влекомъ онъ.
Такъ недавно света лунъ
Сiялъ на отрасли дома Эдипа последней 9*,
Но боги смерти поразили
Въ цвете юныхъ летъ его,
Да погубила дерзость ослепленья.
* * *
О Зевсъ,-- силе твоей, кто можетъ
Противостоять безумно?
Нетъ сна для нея -- всеукротителя.
Нетъ измененiй лунныхъ
Въ вечномъ, безвременномъ управляешь
Ты Олимпомъ ярко сiяющимъ, о властитель;
Все прошедшее объемлетъ
И грядущее, сей законъ
Смертный ни какъ не можетъ,
Кто бы ни былъ онъ, безъ бедствiй жить на свете.
* * *
Легковерна надежда людская,
Хоть имъ она утешенье;
И человеку прежде
Является, чемъ онъ успелъ обжечься;
Потому и сказалъ давно уже кто-то изъ мудрыхъ:
Тотъ считаетъ злое добрымъ
Чей -- волей небесною
Омраченъ разсудокъ;
Но недолго живетъ онъ отъ бедствiй свободенъ.
(Къ Крэону.)
Вотъ Гемонъ идетъ, изъ детей твоихъ
Последняя ветвь. Опечаленъ ли онъ
Антигоны судьбой,
Избранной девы, невесты своей,
И оплачетъ ли ея онъ погибель?
КРЭОНЪ.
Вотъ мы увидимъ.
(Гемону.)
Сынъ мой, ты, конечно,
Пришедъ не съ темъ, чтобы за приговоръ
Твоей невесты укорять отца?
ГЕМОНЪ.
Я твой, отецъ -- и надо мной твоя
Да будетъ воля; долгъ мой быть покорнымъ,
И никакой союзъ не можетъ брачный
Дороже быть мне мудрости твоей.
КРЭОНЪ.
Такъ, сынъ.... во всемъ отцовской воле долженъ
Повиноваться ты; за темъ-то каждый
Себе желаетъ сыновей покорныхъ,
ХОРЪ.
Когда насъ не обманываетъ страсть,
Ты кажется премудро говоришь.
ГЕМОНЪ.
Отецъ мой, боги разумъ дали намъ,
Изо всего верховнейшее благо,
И не могу я, не умею даже,
Отвергнуть истину речей твоихъ.
Но и другой постигнуть правду можетъ;
Стараюсь я вниманье обращать,
Ужасенъ взглядъ твой каждому, при слове
Нерадостномъ для слуху твоего.
Но я -- я могъ подслушивать въ тиши,
Какъ все о деве въ городе жалеютъ,
Какъ говорятъ, что менее всехъ женъ
Была она достойна смерти после
Прекраснейшаго дела. "Не покинула
"Она роднаго брата, въ битве павшаго
"Въ добычу псамъ и хищнымъ воронамъ;
" И потому -- не смерти, славы более
" Достойна." Вотъ я-то тайно говорятъ.
Но мне, отецъ, нетъ блага высшаго
Чемъ счастiе твое. И для детей
Что лучше можетъ быть отцовской славы?
Равно какъ для отца -- блаженства чадъ?
И потому молю тебя, не думай
Чтобъ только то, что сказано тобою
Одно лишь право было. Кто себя
Единаго разумнымъ почитаетъ
И силою ума и речи силой --
Бываетъ часто слишкомъ безразсуденъ;
Не стыдно ни кому, мудрейшимъ даже
Советы принимать, не быть упорнымъ.
Видалъ ты, какъ при сильномъ ветре южномъ
То дерево, которое ветвями
Склонится долу гибко -- остается --
Упорное же ветеръ съ корнемъ вырываетъ,
И кормчiй, тотъ, который не свиваетъ
Во время бури паруса -- погибнетъ;
Умерь же гневъ и мысли измени.
И если отъ меня ты примешь слово
Отъ юноши -- конечно, лучше нетъ,
Какъ мудрымъ быть во всемъ -- но такъ какъ это
Для смертныхъ невозможно, то равно
Похвально -- слушаться разумныхъ словъ.
ХОРЪ.
О царь, ты долженъ внять его разумной речи.
(Гемону)
Равно и ты: вы оба говорите хорошо.
Въ моихъ летахъ -- благоразумью долженъ
Учиться я у юноши такого!
ГЕМОНЪ.
Учись лишь одному хорошему -- пусть молодъ я --
На дело, не на лета долженъ ты смотреть.
КРЭОНЪ.
Но дело ль чтить преступниковъ закона?
ГЕМОНЪ.
Почтенья я не требую къ преступнымъ.
КРЭОНЪ.
Не преступленье ли надъ нею тяготеетъ?
ГЕМОНЪ.
Кадмеяне не такъ объ этомъ говорятъ.
КРЭОНЪ.
Такъ управлять учиться буду я у города?
ГЕМОНЪ.
Смотри, какъ юношески самъ ты говоришь.
КРЭОНЪ.
Другой со мною будетъ править наравне?
Ни где одинъ не можетъ усмотреть все самъ.
КРЭОНЪ.
Не по властителю ли городъ познается?
ГЕМОНЪ.
Ты будешь править въ городе пустомъ -- одинъ.
КРЭОНЪ.
Онъ, какъ мне кажется, союзникъ женщинъ.
ГЕМОНЪ.
Да -- ибо ты здесь женщиной являешься.
КРЭОНЪ.
Безстыдный! ты съ отцомъ своимъ дерзаешь спорить!
ГЕМОНЪ.
Я вижу какъ ты правду оскорбляешь.
КРЭОМЪ.
Я оскорбляю -- защищая силу власти?
ГЕМОНЪ.
Ее не защитишь ругаясь надъ богами.
КРЭОНЪ.
Презренный образъ мыслей бабьяго раба!
Но только никогда не буду рабъ неправды.
КРЭОНЪ.
Вся речь твоя къ одной преступнице клонилась.
ГЕМОНЪ.
Нетъ; но ко всемъ, въ тебе и мне, и къ Гадесу.
КРЭОНЪ.
На ней живой тебе жениться не придется.
ГЕМОНЪ.
Такъ пусть умретъ она и съ ней умрутъ другiе.
КРЭОНЪ.
Ты мне грозить, какъ кажется, дерзаешь?
ГЕМОНЪ.
Грозить ли значитъ съ яростью бороться?
КРЭОНЪ.
Ты воплемъ безразсуднымъ хочешь образумить?
ГЕМОНЪ.
Будь не отецъ ты, я бъ назвалъ тебя безумнымъ.
КРЭОНЪ.
Рабъ женщины, не приставай ко мне.
Ты хочешь говорить всегда, не слушать.
КРЭОНЪ.
Какъ! но клянусь Олимпомъ, безнаказанно
Я надъ собой тебе смеяться не позволю!
Привесть сюда чудовище... чтобъ тотчасъ же
Она погибла на глазахъ его....
ГЕМОНЪ.
Нетъ, не умретъ она въ глазахъ моихъ, поверь,
Въ присутствiи моемъ: и никогда ты самъ.
Главы моей глазами больше не увидишь,
Неистовствуй теперь надъ кемъ ты хочешь самъ.
(Убегаетъ въ поле.)
ХОРЪ.
О царь -- онъ въ гневе сильномъ удалился;
Опасенъ юный умъ, печалью омраченный.
КРЭОНЪ.
Пускай идетъ, пускай употребляетъ
Нечеловеческiя средства.... но она умретъ!
ХОРЪ.
Ты ихъ обеихъ осуждаешь приговоромъ?
Ты правъ!... не помогала та, и пусть живетъ.
ХОРЪ.
Какой же смертью умереть должна другая?
КРЭОНЪ.
Пусть отведутъ ее въ безлюдную страну,
И тамъ живую заключатъ въ утесъ,
Давъ пищи столько, сколько нужно для того,
Чтобы очистить городъ целый отъ вины 10*
Быть можетъ Гадесъ ей поможетъ, изъ боговъ,
Единый чтимый ею,-- пусть ее спасаетъ,
Она увидитъ, только поздно, что безумно
Служить тенямъ, покоющимся въ аде.
(Уходитъ съ толпой во дворецъ.)
ХОРЪ.
Эросъ,-- непобедимый ты,
Эросъ, въ сердце могучее
Проникающiй и на девственныхъ
Ланитахъ зарею алой
Сiяющiй, море широкое ты
Переплывающiй,
Темъ паче сынъ времени....
Подходишь -- и онъ безуменъ.
* * *
Даже духъ благородный ты
Влечешь къ преступленью на гибель:
Ты произвелъ и этотъ
Споръ близкихъ между собою,
И явно, что здесь победитъ
Ласковый взглядъ жены;
Ибо, даже и власти соцарствуетъ онъ.
И смеется ужъ улыбкою
Победною Афродита.
* * *
Но самого меня теперь
Изъ пределовъ правды выводитъ сей видъ:
Отъ слезъ не могу удержаться,
Видя, какъ Антигона идетъ
На брачное смерти ложе.
АНТИГОНА.
(Рабы ведутъ ее изъ дворца.)
АНТИГОНА.
Какъ последнiй мой путь
Совершаю я, и последнiй лучъ
Гелiоса сiяетъ мне;
Мне не видать его.... Живую меня
Гадесъ все усыпляющiй -- къ берегамъ
Ахерона ведетъ;
Не прозвучатъ Гименея те
Песни -- не расцветутъ никогда
Цветы его!
Ахеронъ только будетъ супругомъ мне!
ХОРЪ.
Но не въ славы ль лучахъ -- нисходишь ты
Въ недры мрачныя смерти царства;
Не болезни тебя въ могилу свели,
Не мечъ поразилъ тебя,-- сама надъ собою
Владычица -- въ Гадесъ нисходишь
Изъ смертныхъ быть можетъ единая.
АНТИГОНА.
Слыхала я о горестной смерти во Фригiи
Дочери Тантала
Изъ утеса выросшiй камень
Крепко какъ плющъ обвилъ ее,
И дождями она, по преданiямъ,
Омывается.
И съ груди ея вечный не сходитъ снегъ
И ей подобно
Каменистый утесъ будетъ ложе мое.
ХОРЪ.
То богиня была -- отъ боговъ рождена;
Мы же -- смертные, чада земли;
Но великая слава съ богами делить
Смертный жребiй единый.
АНТИГОНА.
Увы мне -- смеетесь вы.... но ради безсмертныхъ, зачемъ
Надъ живою еще,
Вы насмехаетесь?
О градъ -- о вы, въ граде
Мужи живущiе,
Увы! Увы!
Потоки Диркейскiе, рощи священныя
Будьте мне во свидетельство,
Какъ неоплакана, по закону жестокому
Въ душный я гробъ нисхожу....
О! Увы мне, увы мне!
Ни людей, ни теней -- сестре,
Ни живущихъ, ни мертвыхъ!
ХОРЪ.
Поступкомъ дерзостнымъ своимъ
Богини правды вечный тронъ,
Дитя, оскорбила глубоко ты
И несешь отца беззаконiя.
АНТИГОНА.
Изъ печалей сильнейшую пробудилъ ты -- память
Отца несчастнаго;
И память, о жребiи
Насъ, Лабдакидовъ,
Славой венчаннаго рода
Увы! -- о ты
Беззаконiе первое, ты объятiе
Матери съ отцомъ моимъ,
И я родилась отъ союза того
И къ нимъ иду я, безбрачная,
Проклятiемъ пораженная.
Увы! несчастно
Избралъ ты, братъ мой, себе супругу.
И даже умершiй ты жизнь отнимаешь.
ХОРЪ.
Хвалы достойно мертвецамъ
Служить; но власть пренебрегать
Никогда къ добру не приводитъ:
Твое сердце само тебя осуждаетъ.
АНТИГОНА.
Увы! неоплаканную, безъ друзей, безъ супруга жившую,
Ведутъ меня въ неизбежный путь;
Никогда неба яснаго
Не увижу я, бедная.
Слезъ надо мною не будутъ лить,
И друзья не вздохнутъ обо мне.
КРЭОНЪ.
(Выходить изъ дворца.)
Хотя бы даже онъ и нуженъ былъ;
Скорей ее ведите.... и въ пещеру
Живую закладите, какъ сказалъ я.
Ее одну оставьте: пусть она
Умретъ или живетъ закладена
Въ пещере этой. Мы ото всего,
Что съ ней случится чисты. -- Пусть она
Живыхъ жилища будетъ лишена.
(Уходить во дворецъ.)
АНТИГОНА.
О гробъ! о ложе брачное, подземное,
Жилище вечное, въ тебе съ моими я
Соединюсь, которыхъ множество
Персефонея 11* въ царство мертвыхъ приняла.
И я, последняя, и я, несчастная,
Иду туда же къ нимъ до срока вечнаго,
Назначеннаго мне судьбой.... но верю я,
Что примешь ты меня, отецъ мой, радостно,
Вамъ, тени милыя, служила верно я,
Творя надъ прахомъ вашимъ возлiянья;
И за тебя, о Полинейкъ, за то, что я
Тебя землей посыпала, несу я смерть.
Я, между темъ, какъ должно поступила, я
Ни для детей, когда бъ была я матерью,
Ни для супруга, если бъ умеръ онъ,
Я никогда бъ закона не нарушила
И почему -- я знаю хорошо.
Умри супругъ -- найду себе другаго я,
И чада будутъ также отъ другихъ;
Но, если Гадесъ поглотитъ родившихъ насъ,
То брата более они намъ не дадутъ,
И вотъ за то, что чтила я тебя, о братъ,
Меня преступницей считаетъ Крэонъ
Его рука теперь влечетъ на смерть меня,
Безбрачную, Гимена радостей
Не знавшую, младенца не кормившую,
И не оплакана -- должна, несчастная,
Кчему же съ воплемъ мне взывать къ богамъ теперь?
Кого молить изъ нихъ?... когда похвальное,
Здесь, на земле, считаютъ преступленьемъ!
И такъ, когда богамъ угодно то,
Я сознаюсь, что стражду какъ преступница;
Но ежели враги мои преступны будутъ,
Да не постраждутъ худшаго они.
ХОРЪ.
Терзаетъ ей духъ все та же печаль,
И муки всё те-же предсмертной борьбы.
КРЭОНЪ, (обращаясь къ темъ, которые должны вести Антигону).
Ну, если такъ, достанется и вамъ
За медленность при исполненьи дела.
АНТИГОНА.
Увы! передо мной раскрыты смерти врата,
Сокройте, сокройте отъ взора ихъ!
ХОРЪ.
Не стану надеждой ее ободрять:
Пускай совершится судьба ея.
АНТИГОНА.
О городъ родной на поле Кадмейскомъ,
Все кончено.... вотъ ужъ влекутъ меня!
Старейшины Фивъ единая я
Изъ роду царей вашихъ, и вотъ, кто меня
На смерть осуждаетъ теперь
За дело святое мое.
(Стражи ее уводятъ).
ХОРЪ.
И Данаи судьба была небесный
Светъ не видать и въ медяной, гробу подобной
Башне, въ печальной темнице она лежала въ оковахъ;
А была и она знаменитаго роду, о дева,
И носила плоды Зевса златаго дождя въ себе
Воля рока -- страшна силой незыблемой.
И никакая власть ее,
Ни крепость, ни корабль морской,
Избегнуть никогда не могутъ.
* * *
И Гедонянъ царя, сына Дрiады
Силу Вакха презревшаго въ страшной гордыне
Власть Диониса въ утесъ каменистый сокрыла.
Возстающая тщетно. Узналъ онъ, что бога
Упоеннаго оскорбилъ и наказанъ онъ,
Ибо девъ посвященныхъ ему
Онъ оскорбилъ и девять музъ
Свирели звуки возлюбившихъ.
* * *
На канскихъ волнахъ моря Эвксинскаго
Брегъ Босфоръ лежитъ,-- Сальмидiососъ фракiйскiй
Странствуя тамъ, съ враждою узрелъ
Страны богъ-Аресъ
Какъ съ Финидами злобно
Поступило мачихи мщенье,
Какъ она пронзила имъ светлыя очи,
Железа острiемъ ужаснымъ
Вооруживъ кровожадныя руки.
* * *
Слезами они обливали напрасными свой печальный
Жребiй, бедствiе -- отъ союза нашедшiе матери; рода
Эрехтеева древняго была она дочь
И отрасль единая,
И въ далекихъ пещерахъ
Какъ кони быстрыми, Бореада, боговъ дитя;
Но и она не избежала
Вечной власти Паркъ, о дева,
ТЭЙРЕЗІАСЪ (котораго ведетъ мальчикь).
Съ моимъ вожатымъ, фивскiе старейшивы,
Иду я къ вамъ, онъ видитъ за двоихъ:
Слепымъ ходить съ вожатымъ только можно.
КРЭОНЪ.
Что скажешь новаго, старикъ Тэйрезiасъ?
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Скажу -- а ты поверь же провещателю.
КРЭОНЪ.
Не уклонялся отъ твоихъ советовъ я.
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Поэтому-то ты и право градомъ правишь.
КРЭОНЪ.
Признаться долженъ я -- они полезны были.
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Подумай, что стоишь ты на ноже теперь.
Что говоришь ты? страхъ объемлетъ душу мне!
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Вотъ что мое тебе искусство говоритъ:
На старомъ я сиделъ гадателей седалище
И предо мною были птицы всехъ родовъ
И слышалъ я необычайный крикъ, и птицы
Одна другую съ яростью терзали клювомъ,--
То я узналъ по шуму крылъ известному,--
Испуганный, я тотчасъ вопросилъ алтарь
И жертву -- но отъ жертвъ огонь не восходилъ
И жиръ лежалъ растопленный и только дымъ
Да пепелъ былъ одинъ отъ жертвенныхъ частей.
Отъ мальчика о томъ я слышалъ моего --
Что жертвы исчезали въ страшномъ безпорядке....
Зане онъ вождь мне, такъ какъ вождь я для друигхъ;
Но отъ тебя грозятъ несчастья городу
Покрыты алтари и жертвенники наши,
Истерзанными клювомъ птицъ, собакъ зубами
Остатками несчастнаго Эдипа сына
Не принимаютъ, жертвы наши не горятъ
И птицы не даютъ благовещательнаго крику
Съ-техъ-поръ когда они коснулись трупа клювомъ.
Подумай, сынъ, объ этомъ.... бреннымъ смертнымъ намъ
Впадать во искушенье -- доля общая
Но согрешившiй -- не безпомощенъ, когда
Онъ после прегрешенья, думаетъ исправить
Вину свою, а не стоитъ упорно въ ней.
Упорство -- признакъ неразумья одного,
Смирись предъ смертiю! Усопшаго престань
Преследовать.... И где же въ этомъ мужество?
Тебе я дело говорю и отъ души.
И должно следовать полезному совету.
КРЭОНЪ.
И ты, старикъ! вы все какъ-будто въ цель стрелки
На это метите.... и даже прорицаньемъ
Меня поколебать хотите все, давно
Я проданъ ужъ своими, это знаю я.
Но продавайтесь же кому и какъ хотите,
Вы никогда его въ могилу не зароете.
Нетъ, если бъ даже Зевсовы орлы на крыльяхъ
Кровавые остатки въ небо унесли
Не убоюсь я святотатства, никогда
Ему не дамъ могилы. Знаю, что изъ смертныхъ
Безсмертныхъ оскорбить никто не можетъ;
Но если -- о старикъ Тэйрезiасъ, изъ смертныхъ
Высокiй падаетъ, онъ падаетъ глубоко
Когда неправду изъ корысти говоритъ.
ТЭЙРЕЗИСЪ.
Увы!
Кто изъ людей узнаетъ.... кто предвидеть можетъ.....
КРЭОНЪ.
Кчему теперь ты речь твою ведешь?
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Какое благо разумъ высшее!
КРЭОНЪ.
Да -- и какая кара неба -- неразумье.
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Вотъ этой-то болезнью страждешь ты теперь.
Я дерзко отвечать не стану провещателю.
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Но ты сказалъ уже, что ложно провещалъ я.
КРЭОНЪ.
До золота все падки прорицатели.
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Какъ до добычъ постыдныхъ падки все тираны.
КРЭОНЪ.
Ты знаешь ли, что говоришь съ властителемъ?
ТЭЙРЕЗІКЪ.
Конечно, знаю: городъ мной спасенный -- твой.
КРЭОНЪ.
Ты мудръ, о провещатель, но не честенъ ты.
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Въ душе глубоко скрытое я принужденъ сказать.
КРЭОНЪ.
Скажи, но говори не изъ корысти только.
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Я такъ и думаю, но только для тебя.
Моей ты никогда не купишь веры.
ТЭЙРЕЗІАСЪ.
Такъ знай же ты, что прежде чемъ свершитъ по небу
Свой быстрый бегъ блестящiй Гелiосъ,
Одинъ отъ крови собственной твоей --
Какъ трупъ за трупъ несчастной будетъ жертвой;
Его увидишь падшимъ ты за ту,
Которую ты закопалъ живую
И за того, котораго отъ адскихъ
Ты отделилъ боговъ и держишь на земле
Непогребеннаго.... онъ ни тебе
Ни вышнимъ божествамъ не подчиненъ
И отъ тебя теперь насилье терпитъ;
И потому стремятся ужъ Эриннiи,
Мстить за боговъ и за подземный мiръ,
И наказать тебя твоими же делами;
И посмотри, сказалъ ли это я
Подкупленный.... вотъ раздадутся въ доме
Твоемъ, мужей и женъ отчаянные вопли
За то, что трупъ терзавшiя собаки
И звери хищные и птицы -- принесли
Нечистыя въ страны ихъ испаренья;
Вотъ что тебе -- зане ты оскорбилъ меня
Послалъ какъ смертную стрелу, какъ страшный
Ударъ, котораго не избежать тебе.
Ты жъ, отрокъ, отведи домой меня -- пускай
Научится онъ гневаться на младшихъ,
Удерживать и умерять языкъ
И быть разумнымъ больше, чемъ теперь.
(Уходитъ.)
ХОРЪ, КРЭОНЪ.
ХОРЪ.
О царь -- ушелъ онъ после страшныхъ предвещанiй
И знаемъ мы, съ-техъ-поръ какъ на седины эти
Сменяли мы кудри черныя, что никогда
Онъ ложно не пророчествовалъ городу.
КРЭОНЪ.
Я знаю самъ и духомъ пораженъ;
Упорствомъ гневъ навлечь боговъ безсмертныхъ.
ХОРЪ.
Подумать нужно, Крэонъ, Менекеевъ сынъ.
КРЭОНЪ.
Что делать? говори -- я слушаю.
ХОРЪ.
Ступай, освободи изъ подземелья деву
И падшему могилу дай теперь.
КРЭОНЪ.
Какъ! и ужель я согласиться долженъ?
ХОРЪ.
Скорее, царь.... упорствующихъ скоро
Боговъ безсмертныхъ кара постигаетъ.
КРЭОНЪ.
Увы!... мне стоитъ дорого -- но я
Решаюсь: тщетно намъ съ судьбой бороться.
ХОРЪ.
Спеши же самъ, не поручай другимъ.
КРЭОНЪ.
Иду не медля. Вы, рабы мои,
И здесь стоящiе и въ доме -- поскорее
Берите заступы; бегите къ той скале;
Но я, теперь переменившiй мысли --
Хотя боюсь, не лучше ли всегда
Законъ до смерти защищать своей.
(Уходитъ съ толпою въ поле.)
ХОРЪ.
Все прославленный, утешенiе дщери Кадмовой, 12*
Зевса, страшногремящаго чадо -- равнины Италiи 13*.
Объявшiй любовно и Деосъ
Элевзинской 14* долину украсившiй
Всемъ священную.
О Бахусъ, здесь, въ отчизне Бакханокъ
Въ Фивахъ, у волнъ исменскихъ присущiй
Где посеяны были зубы дракона 15*.
* * *
Светитъ пламя тебе на скале раздвоенной,
Где Корикiйскихъ нимфъ толпы пляшутъ пляски твои
Касталiей омытой 16*
Где льются безсмертныя песни
Высоты Ниссы 17*
Тебя величаютъ, плющемъ 18*
Тебя виноградники брега морскаго,
Фивъ великiй покровитель.
* * *
Ты благосклонно объялъ градъ нашъ великiй
Вместе съ матерiю Зевсомъ
Пораженный.... Сойди
При опасности граду ныне грозящей
Шагами тихими съ высотъ Парнасса
Къ намъ на землю,-- прiйди по шумящимъ волнамъ.
* * *
Звездъ вожатый 19* ярко блестящихъ, предводитель
Ночныхъ веселыхъ песенъ.
Юноша, Зевсомъ рожденный!
О, явись съ женами Наксоса, полными ревности
Служить тебе ночи целыя въ пляскахъ
Тебя прославлять, о, защитникъ, Якхосъ 20*
ВЕСТНИКЪ.
О, жители Амфiона и Кадма града
Нетъ жизни ни единой человека,
Которую бъ хвалилъ я или порицалъ;
Счастливымъ делая или несчастнымъ.
И участи грядущей намъ нельзя предвидеть.
И Крэонъ некогда великъ и славенъ былъ,
Освободившiй отъ враговъ страну Кадмеянъ. .
Прiявшiй власть верховную надъ нею
И окруженный чадами своими.
И ныне всемъ оставленъ онъ.... и если человекъ
Блаженство потерялъ, его живымъ
Я не считаю -- но живущимъ только трупомъ.
Живи въ богатстве величайшемъ ты
Въ великолепiи, но если радость
Оставитъ, все другое -- прахъ и дымъ.
ХОРЪ.
Какiя бедствiя царю ты возвещаешь?
ВЕСТНИКЪ.
Они погибли? въ томъ живущiе виновны.
ХОРЪ.
Но кто убiйца -- кто убитый, говори!
ВЕСТНИКЪ.
Гемонъ погибъ, рукой своею пораженный.
ХОРЪ.
Какъ? собственной своей или рукой отцовой?
Своею,-- на отца былъ раздраженъ онъ сильно.
ХОРЪ.
О, предвещатель! Вотъ сбылись твои слова.
ВЕСТНИКЪ.
Но будетъ нужно вамъ о следствiяхъ подумать.
ХОРЪ.
Уже Эйридику я вижу бедную,
Супругу Крэона. Узнавши ли
О смерти сына или такъ идетъ она?
ХОРЪ, ВЕСТНИКЪ, ЭЙРИДИКА.
ЭЙРИДИКА.
О, граждане, что я услышала, когда
Къ порогу приближалась, на которомъ я
Свершила поклоненiе Паладе --
Я отворила запертыя двери,
Когда о горе дома моего
Настигла весть меня -- на руки женщинъ
Упала я и онемела; но теперь
Перескажите снова все какъ было....
Ужъ я въ страданьяхъ опытна теперь.
ВЕСТНИКЪ.
И правды отъ тебя я не хочу скрывать.
Кчему щадить тебя, когда потомъ лжецомъ
Я окажусь? Одна лишь правда устоитъ.
Путеводителемъ я шелъ съ твоимъ супругомъ
Къ пригорку на равиние, где еще нагое
Растерзанное псами тело Полинейка
Лежало -- и когда мы обративъ моленье
Къ Гекате и Плутону о смягченьи гнева,
Надъ нимъ свершили возлiянье и сожгли
На ветвяхъ свежихъ смертные останки,
Тогда мы холмъ насыпали высокiй изъ родной
Земли и все пошли къ пещере, где живую
Заклали Антигону -- вдругъ одинъ изъ насъ
Услышалъ страшный вопль, который несся
Изъ этого жилища смерти и Гимена
И Крэону царю объ этомъ возвестилъ....
Еще не ясно слышавъ былъ тотъ страшный вопль,
Но царь уже взывалъ съ отчаяньемъ
И съ горькими слезами: "о, несчастный я!
"Ужели я провидецъ, и уже ль теперь
"Свершаю путь мой самый тяжкiй я;
"Слухъ поразилъ мой сына голосъ -- о, скорей,
"Скорей, рабы, стремитесь вы къ пещере;
"Скорее входъ въ нее пробейте.... точно ль слышалъ
"Я голосъ сына или то одинъ обманъ?"
И повинуясь голосу властителя
Мы поспешили и пробивши входъ въ пещеру
Остановились въ изумленiи -- она
Повесилась на поясе льняномъ своемъ,
А онъ, обнявши крепко трупъ возлюбленной,
Рыдалъ о гибели своей подруги
И проклиналъ отца и жребiй свои несчастный;
Но Крэонъ увидалъ его и съ плачемъ
Къ нему спешилъ, взывая громко:
"Несчастный, что ты сделалъ, что ты делать хочешь?
"Безумiе тобой владеетъ.... о! зачемъ ты здесь?
"Скорей беги, мой сынъ -- тебя я заклинаю!"
Но дико сынъ взглянулъ блудящими очами
И ничего не возражая, только плюнулъ 21*
Свой обоюдуострый -- и когда отецъ
Удара избежалъ, то гневъ свой на себя
Несчастный Гемонъ обратилъ, и палъ
На мечъ онъ грудью; но и умирая,
Онъ обнялъ ослабевшими руками трупъ
И вздохъ последнiй, вздохъ кровавый испустилъ
На бледныя ланиты мертвой девы.
Теперь средь мертвыхъ -- мертвый онъ, достигшiй
До ложа брачнаго въ жилище Гадеса
На поученье людямъ, что виною
Бываетъ бедствiй всехъ неосторожность.
(Эйридика удаляется.)
ХОРЪ, ВЕСТНИКЪ.
ХОРЪ.
Ни добраго и ни худаго не сказавши слова?
ВЕСТНИКЪ.
Мне тоже странно это -- но, я думаю,
Что не хотела передъ целымъ городомъ
Рыдать о бедствiяхъ съ своими женами:
Разсудокъ запретитъ ей погубить себя.
ХОРЪ.
Не знаю; но молчанье мне страшней
Чемъ горькiй плачь и сильныя рыданья.
Такъ посмотрю я, не сокрыла ли худое
Намеренье она и потому
Войду я въ домъ -- быть-можетъ точно правда,
И страшно это тихое молчанье.
ХОРЪ.
Но вотъ посмотри, самъ царь ужъ идетъ
Въ объятьяхъ съ предметомъ страданiй,
Которыхъ причина -- дерзаю сказать
ХОРЪ, КРЭОНЪ СЪ ТРУПОМЪ СЫНА ВЪ РУКАХЪ.
КРЭОНЪ.
Проклятье моему безумству страшному,
Проклятье, увы!... Смотрите, передъ вами убiйца
Проклятье мне безразсудному,
Увы, о мой сынъ, такъ рано погибшiй!
О! о! о! о!
Ты умеръ, оставилъ ты насъ,
ХОРЪ.
О, для чего такъ поздно это видишь ты?
КРЭОНЪ.
Увы мне!
Въ несчастьи позналъ я, что некiй богъ
И въ путь заблужденья увлекъ меня;
Увы мне, прости навсегда мое счастье!
О жребiй, мучительный смертныхъ жребiй!
РАБЪ (выходя изъ дому).
Одно въ рукахъ твоихъ -- другое скоро
Ты встретишь' на пороге дома своего.
КРЭОНЪ.
Какое горе есть еще тяжеле?
РАБЪ.
Отъ материнской скорби смертью злой.
КРЭОНЪ.
О! о!
Врата кровожадныя Гадеса!...
Что говоришь ты мне страшный вестникъ?
Что ты принесъ?... Какое бедствiе новое?
О! о! о! о!
Ужели къ числу всехъ бедствiй моихъ
(Двери дворца открываются и виденъ трупъ Эйридики).
ХОРЪ.
Ты можешь видеть самъ -- открытъ твой домъ.
КРЭОНЪ.
Иное, страшное горе терплю я, бедный,
Чемъ более тяжкимъ судьба поразитъ меня?
Въ объятьяхъ моихъ -- мой сынъ-мертвецъ,
И вотъ предъ очами жены моей трупъ.
РАБЪ.
Пронзивши грудь мечомъ предъ алтаремъ, она
Упада и сверкая дикими очами
Кляла и смерть святую Мегарея 22* и другаго
КРЭОНЪ.
Увы, увы, увы!
Ужасъ объемлетъ меня -- о, зачемъ не пронзилъ
Никто обоюдуострымъ мечомъ меня?
Съ горемъ теперь неразрывною связанъ я цепью!
РАБЪ.
Что въ смерти ихъ обоихъ виноватъ одинъ ты,
То сами мертвые сказали умирая.
КРЭОНЪ.
РАБЪ.
Сама себе она пронзила сердце, только весть
Услышала о гибели несчастной сына.
КРЭОНЪ.
О горе мне!... нетъ, на чужую главу
Ибо я, я одинъ -- одинъ ихъ убилъ,
Я -- проклятый безумецъ!.... увы мне! то правда.
Скорей рабы
Ведите, на крыльяхъ несите отсюда меня
ХОРЪ.
Одно тебе осталось лишь желать,
Чтобъ было кратковременнее горе.
КРЭОНЪ.
Скорей, о скорей!
23*
И къ цели скорее пути моего
Приведи, о, скорее, скорее!
Да не узрятъ более дня мои очи!
ХОРЪ.
Еще далеко это.... наше дело
КРЭОНЪ.
Но я молю о томъ, чего желаю.
ХОРЪ.
Не долженъ ты молить. Спасенья нетъ
Для смертнаго отъ вечной воли рока.
Ведите же вы, несчастливца меня....
Тебя я убилъ, тебя, о дитя мое!
И тебя -- другую. Увы мне, увы мне!
Какъ светъ еще видятъ глаза мои.... Где утешенiе?
Черной мглою вокругъ,-- надо мною виситъ
Неизбежное рока проклятье.
(Его уводять во дворецъ.)
ХОРЪ.
Есть: мудрымъ быть. Предъ закономъ боговъ
Преклоняйся -- заплатитъ ослушникъ его,
За безмерный проступокъ и карой безмерной,
И поздно узнаетъ
А. ГРИГОРЬЕВЪ.
"Библiотека для чтенiя", No 8, 1846
Примечания
1* Гефестъ, Вулканъ, богъ огня.
2*
3* Здесь говорится о Капанее, одномъ изъ семи вождей, осаждавшихъ Фивы.
4* Этеоклъ и Полинейкъ, дети Эдипа.
5* Вакхъ.
6* Гадесъ -- смерть.
7*
8* Этотъ стихъ большая часть изданiй влагаетъ въ уста Антигоны, но я позволилъ себе согласиться съ теми, которые думаютъ, что онъ противоречитъ ея характеру. Точно такъ же, следующiе за темъ стихи хора, приписываемые Исмене, противоречатъ ея положенiю.
9* Здесь говорится объ Этеокле.
10* То есть, на одинъ день; это делалось въ отношенiи къ преступленiямъ, для очищенiя себя отъ ихъ смерти (expiatio).
11* Персефонея, Персефасса, Прозерпина, дочь Цереры, супруга Плутона.
12*
13* Южной Италiи или Великой Грецiи, славной своими винами.
14* Цереры, въ таинствахъ которой Бахусъ игралъ важную роль.
15* Кадмосъ, основатель Фивъ, убилъ по своемъ прибытiи въ Беотiю дракона и посеялъ зубы его, по повеленiю боговъ; изъ этихъ зубовъ родились Фивяне.
16* Место это въ подлиннике темно, но вероятно, здесь говорится о жертвенномъ пламени, возжигаемомъ на горе въ честь Бахуса.
17*
18* Плющъ -- растенiе, которымъ увивались лица вакханокъ.
19* Бахусъ и Аполлонъ часто смешиваются у трагиковъ.
20* Якхосъ, одно изъ прозванiй Бахуса.
21* Πιύσας ηροσωπῳ: я это выраженiе перевелъ буквально, хотя многiе комментаторы разумеютъ здесь только метафору. Мненiе ихъ кажется мне литературной pruderie, которой страшно собственное слово. Не спорю, что это очень грубо -- но то ли еще найдется въ древнихъ и въ величайшемъ изъ новыхъ -- Шекспире?
22*
23* Крэонъ разумеетъ самоубiйство.