ДЕЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.
СЦЕНА 1-я.
Та же частъ леса. Царица Фей лежитъ спящая,
Входятъ: Пила, Голодай, Буравъ, Основа, Дудка и Рыло.
Основа. Все ли мы собрались?
Пила. До единаго, до единаго! И здесь пречудесное, преудобное место для нашей пробы. Эта вотъ зеленая поляна будетъ намъ сценой, этотъ кустъ боярышника уборной -- и мы представимъ все въ лучшемъ виде, какъ оно должно быть, въ присутствiи князя.
Основа. Петръ Пила!
Пила. Что тебе, неугомонное дитятко?
Основа. Есть тутъ вещи, въ этой комедiи о Пирамъ и Тизбе, которыя никакъ не понравятся. Первое дело, на счетъ меча: чтобы самого себя поразить -- обнажитъ это Пирамъ совсемъ наголо... Барынямъ, пожалуй, покажется зазорно: какъ ты думаешь?
Рыло. Раздуй меня горой! это точно дело щекотливое.
Голодай. Я полагаю такъ, что резню-то намъ совсемъ бы оставить, чтобы худа не вышло.
Основа. Ничего не оставить... Я также придумалъ средство, что все будетъ въ совершенствъ. Напишите мне прологъ -- ну, и въ прологе-то пусть будетъ сказано, что мы нашими обнаженными мечами никому дурна не сделаемъ и что Пирамъ зарежется не взаправду, а такъ, для примера, и, для большаго обезпеченiя, сказать, что Пирамъ дескать не настоящiй Пирамъ, а Основа ткачъ. Это ихъ избавитъ отъ всякаго страха.
Пила. Резонъ! прологъ, такъ прологъ. И написать его восьмистопными и шестистопными стихами.
Основа. Подымай выше! Надбавь еще две стопы: чего ихъ жалеть37.
Рыло. Не испугались бы тоже барыни льва?
Голодай. Боюсь я этого, признаться вамъ.
Основа. Это точно: вы, честные господа, сами поразсудите: привести -- Боже насъ упаси -- льва, льва въ такое место, где есть барыни! это -- дело преопасное. Потому, я вамъ скажу, не бываетъ дикаго зверя страшнее, чемъ левъ, да еще притомъ живой, и надобно объ этомъ основательно разсудить.
Рыло. Значитъ, нуженъ еще другой прологъ, на счетъ льва.
"Сударыни, дескать," или "прекрасныя госпожи,-- убеждаю" молъ "васъ я"" или: "прошу васъ я," или "умоляю," молъ "васъ я, не извольте пугаться, не извольте дрожать: жизнiю" дескать "за васъ отвечаю. Если вы полагаете, что я заправскiй левъ,-- это, я вамъ скажу, жалкое заблужденiе. Нетъ! я вовсе не такая дикая, необузданная скотина; я человекъ, какъ все люди." Ну, и потомъ, пусть назоветъ себя по имени и объявятъ, какъ следуетъ, что онъ дескать Буравъ -- столяръ.
Пила. Хорошо, быть тому делу такъ. Но вотъ еще тутъ две трудныя вещи. Начать съ того, что надобно провести лунный светъ въ комнату, потому что, какъ известно вамъ, Пирамъ и Тизба встречаются при лунномъ свете.
Буравъ. То-то! Будетъ ли только месяцъ светить въ ту ночь, когда мы станемъ представлять нашу пьесу?
Основа. Календарь, календарь! Посмотрите въ месяцословъ: отъищите лунное сiянiе, отъищите лунное сiянiе.
Пила Да, сiянiе въ эту ночь непременно будетъ.
Основа. Такъ, значитъ, мы оставимъ незатворенной ставню большаго окна той комнаты, где мы будемъ играть и лунный светъ пройдетъ черезъ скважину.
Пила. Такъ. А не то, войдти кому нибудь съ зазженнымъ пучкомъ терновнику и съ фонаремъ, да и сказать, что онъ пришелъ изображать или представлять что-ли лунное сiянiе. Теперь, другая исторiя: нужна намъ стена въ залу, потому что Пирамъ и Тизба, какъ гласитъ исторiя, разговариваютъ другъ съ другомъ черезъ трещины стены.
Рыло. Ведь не ухитримся притащить стену въ комнату, какъ вы, Основа, скажете?
Основа. Кто нибудь долженъ представлять стену -- и пусть онъ будетъ обмазанъ известью, или глиной, или, пожалуй, облепленъ штукатуркой, чтобы ясно обозначалось, что онъ, дескать, стена, и пусть его держитъ пальцы, растопыря вотъ эдакимъ манеромъ: такимъ образомъ и выйдутъ щели, черезъ которыя будутъ шептаться Пирамъ и Тизба
Пила. Если это можно; такъ и все улажено. Ну, теперь ступайте, садитесь наземь и начинайте пробу. Пирамъ, вамъ начинать! Когда вы свою речь скажете, ступайте за кустъ: такъ точно и каждый, сообразно съ своею ролью.
Появляется Пукъ позади ихъ.
Пукъ. Что это за народъ здесь, лыкомъ шитый,
Горланитъ у царицыной постели?
А! собрались пiесу представлять!
Я слушателемъ буду, а пожалуй
И самъ въ актеры тоже попаду.
Пила. Говори, Пирамъ! Тизба, выходи !
Пирамъ. О, Тизба милая, цветовъ болдоуханье.
Пила. Благоуханье, бла-го-у-ха-нье. 38
Пирамъ. .... цветовъ бла-го-у-ха-нье,
Но чей-то слышу гласъ... молю я: здесь пребудь,
Пока пойду сiю окрестность оглянутъ.
(Уходитъ въ кусты.)
Пукъ. Чудной Пирамъ здесь, нечего сказать!
(Уходитъ.)
Тизба. Мне что ли говорить?
Пила. Ну, конечно вамъ, потому, поймите вы: онъ пошелъ осведомиться, что тамъ за шумъ ему послышался и воротится сейчасъ назадъ*
Тизба. О, лучезарный другъ, блестящiй красотою,
Стыдящiй лилiю своею белизною/
Румянцемъ победилъ красу ты розъ младыхъ,
Могучей доблестью всехъ юношей иныхъ!
Неутомимому ты верностью подобенъ
Коню. Я у воротъ тебя трухмальныхъ жду.
Пила. "Я жду тебя у трiумфальныхъ вратъ" -- голова съ мозгомъ!39 Да и не теперь еще это говорить. Это ты отвечаешь Пираму. А то проговорилъ свою роль однимъ духомъ безъ репликъ, да и думаетъ, что правъ. Пирамъ, входите! ваша реплика ужь была: "ты верностью подобенъ Коню..."
(возвращаются Пукъ и Основа съ ослиной головою.)
Тизба. Неутомимому ты верностью подобенъ
Коню.
Пирамъ. Когда бы столь, о, Тизба, другъ драгой,
Какъ описуешь ты, я былъ благоутробенъ,
Пила. О, ужасъ, о, странное дело! Колдовство! молитесь, господа! бегите, господа! чуръ меня, чуръ!
(Мастеровые разбегаются.)
Пукъ. Я за вами пойду, васъ въ лесу обойду,
Васъ въ оврагъ, и въ репейникъ, и въ глушь заведу:
Обернусь то котомъ, то свиньею, то псомъ,
То медведемъ явлюсь, то блудящимъ огнемъ...
Буду хрюкать и ржать, буду лай поднимать --
И медведемъ реветь, и огнемъ передъ вами сверкать.
(Уходитъ.)
Основа. Кудажъ это они бегутъ? Мошенничество съ ихъ стороны ! Пугать вздумали!
(Возвращается Рыло.)
Рыло. Основа! тебя оборотили! что это я на тебе вижу?
Основа. Что видишь? Видишь на мне собственную свою ослиную голову -- вотъ что видишь!
(Возвращается Пила.)
Пила. Молись, Основа, молись! Ты околдованъ.
(Уходятъ Рыло и Пила.)
Основа. Вижу я насквозь все ихъ плутни!... Хотятъ изъ меня осла сделать, попугать, коли удастся. Такъ вотъ не сойду же съ этого места, хоть они тамъ тресни! Буду вотъ себе взадъ и впередъ похаживать -- да еще и петь буду. Пусть они слышатъ, что я не робею:
Черноперый ты мой дятелъ,
Съ темноранжевымъ носкомъ,
Съ распрекраснымъ голоскомъ!
Титанiя (просыпаясь). Кто этотъ светлый духъ, поднявшiй песнью
Меня съ цветнаго ложа моего?
Основа. Чижикъ -- чижикъ -- чижичекъ,
Маленькiй воробушекъ,
И несносная кликушка,
Злая счетчица кукушка. 40
Потому, что будешь делать съ глупой птицей? Кто скажетъ ей: врешь! когда она кукуетъ.
Титанiя. О, милый смертный, спой еще, молю!
Мой слухъ твоими звуками плененъ,
Какъ сердце видомъ пленено прекраснымъ!
Твоя краса влечетъ меня невольно
Сказать: люблю -- и клясться, что люблю!
Основа. По моему разсужденiю, милостивая государыня, это съ вашей стороны весьма неосновательно. Но впрочемъ, правду то сказать, разсудокъ и любовь въ наше время редко ведутъ другъ съ другомъ компанiю. Жалости, право, подобно, что ни одинъ добрый соседъ до-сихъ-поръ не взялся ихъ помирить. Изволите видеть, могу и я съострить въ нужномъ случае.
Титанiя. Ты столько же уменъ, какъ и прекрасенъ!
Основа. Ну, это Богъ знаетъ! Но будь у меня ума на столько, чтобы выбраться изъ этого лесу, съ меня было бы совершенно достаточно.
Титанiя. Изъ лесу выйдти не желай...
Теперь, охотой иль неволей
Свыкайся, милый, съ новой долей.
Въ краю волшебномъ, где мне все подвластно,
Цвететъ всегда весна и небо вечно ясно.
И я люблю тебя -- и потому со мной
Иди, ты смертный, милый мой.
Я фей отдамъ тебе въ услуги
И будутъ легкiя подруги
Тебе носить изъ безднъ морскихъ
Сокровищъ много дорогихъ;
Баюкать песнiю отрадной
Твой сонъ на мягкой и прохладной
Постели изъ цветовъ лесныхъ!
Я грубый твой составъ телесный
Преображу -- ты будешь духъ небесный!
Скорей сюда Горохъ душистый, Моль,
Горчичное зерно и Паутинка!
(Являются четыре эльфы).
Первая. Я здесь.
Вторая. И я.
Третья. И я.
Все. Куда лететь?
Титанiя. Вотъ съ этимъ господиномъ вы
Любезнее какъ можно будьте.
Резвитеся, крутитеся, летайте передъ нимъ,
Кормите абрикосами да вишеньемъ леснымъ,
Носите что ни есть ему и лучшаго и спелаго,
И ягоды смородины, и винограду зрелаго!
Ступайте вы медовые у пчелокъ красть соты,
Повыдергайте ножки имъ, что воскомъ облиты,
И ночью вместо факеловъ вы зажигайте ихъ!
Светите тоже глазками светящихъ червячковъ,
Когда мой милый склонится на ложе изъ цветовъ,
Нарвите вы у бабочекъ ихъ крыльевъ росписныхъ
И опахала легкiя поделайте изъ нихъ,
Чтобъ лунный светъ докучливый отъ взоровъ отгонятъ.
Теперь же, эльфы, честь ему извольте отдавать!
Первая эльфа. Честь имею кланяться, смертный!
Вторая. Честь имею кланяться !
Третья. Честь имею кланяться!
Основа. Отъ всего сердца благодарю вашу честь! Желательно бы знать имя вашей чести !
Первая. Паутинка.
Основа. Весьма радъ покороче съ вами познакомиться, милейшая госпожа паутинка. Если какъ нибудь я обрежу палецъ, то возьму смелость къ вамъ обратиться. Ваше имя? Ваше имя, достойнейшiй господинъ?
Вторая. Душистый горошекъ.
Основа. Прошу васъ передать мое глубочайшее почтенiе госпоже Шелухе, вашей маменьке, и господину Стручку, вашему братцу. Ваше имя, милостивый государь?
Третья. Горчичное зерно.
Основа. Любезнейшiй мой господинъ, Горчичное зерно! известны мни, известны ваши злоключенья! Злодей-великанъ Ростбифъ погубилъ уже многое множество благородной родни вашей: могу васъ уверить, что родство ваше не разъ исторгало у меня изъ глазъ слезы. Въ надеждъ поближе сойдтись съ вами, благородный господинъ!
Титанiя. Идите вы за нимъ и въ мой цветной шатеръ
Его ведите. Месяцъ влажный взоръ
Ужь устремилъ на насъ: когда онъ такъ глядитъ,
Цветочекъ каждый плачетъ и скорбитъ:
Погибла чья нибудь девичья чистота!
Ведите милаго -- и пусть онъ замолчитъ:
Печать ему молчанья на уста!
(Exeunt).
СЦЕНА II.
Другая часть леса.
Входитъ Оберонъ.
Оберонъ. Жду не дождусь узнать, проснулась ли Титанiя!
И что-то полюбить должна она безумно?
Входитъ Пукъ.
Вотъ мой разсыльный... Ну, безпутный духъ,
Что насъ въ лесу волшебномъ позабавитъ?
Пукъ. Въ уродину моя царица влюблена!
Вблизи беседки той священной,
Отъ взоровъ смертныхъ сокровенной,
Куда, въ безмолвный часъ ночной
Она отходитъ на покой,
Тамъ, словно мухи, цеховые,
Покончивши труды свои дневные,
Сошлися шумною толпой,
Къ дню торжества пiесу ставить,
Чтобы Тезея позабавить.
Изъ глупыхъ рожъ глупейшая одна
Пирама представлять была должна.
Вдругъ, сцену молодцу случилося оставить
И за кусты уйдти. Я мигъ тотъ улучилъ
И голову осла герою насадилъ.
Опять выходитъ мимикъ мой.
Едва его завиделъ людъ честной,
Сейчасъ -- какъ дикая гусей пугливыхъ стая,
Ползущаго ловца приметившая взглядъ,
Или, какъ галки глупыя, что выше
И въ стороны все каркая летятъ,
Звукъ роковой оружiя заслыша,--
Такъ отъ подобнаго себе и мой народъ!
Отъ штукъ моихъ, то тотъ, то этотъ упадетъ;
Кричатъ: разбой! бегутъ къ Афинамъ: охи, ахи!
Все обезумели они въ нелепомъ страхе
И каждый принимать готовъ
Бездушные предметы за враговъ.
Колючiе кусты ихъ на пути терзаютъ...
Кто шапку, кто рукавъ, кто все тутъ оставляетъ.
Я гналъ ихъ дальше въ лесъ. Одинъ
Остался лишь Пирамъ, милейшiй господинъ.
За симъ Титанiя (такъ это ужь случилось)
Проснулась и въ осла немедленно влюбилась.
А на глаза Афинянина сокъ
Любовный, такъ какъ было мною
Приказано, ты выжалъ ли?
Пукъ. Его я
Увиделъ спящимъ съ девой молодою
Афинской -- и когда пробудится отъ сна,
То кинется въ глаза какъ разъ ему она.
Входятъ Димитрiй и Эрмiя.
Оберонъ. Стой, тише. Вотъ Афинянинъ идетъ.
Пукъ. Девица точно та, а молодецъ не тотъ.
Димитрiй. За что вы такъ къ тому, кто любитъ васъ, жестоки?
Врагамъ лишь делаютъ подобные упреки.
Эрiмя. Едваль не къ худшему придется прибегать!
Боюсь, что далъ себя ты право проклинать.
Когда во сне своемъ Лизандръ убитъ тобою,
Ты по ноги въ крови -- купайся жъ съ головою,
Убей ты и меня!
Такъ солнце верно дню на небе не бывало,
Какъ онъ былъ веренъ мне. Онъ могъ ли убежать
Когда бъ сказали мне, что можно прокопать
Насквозь весь шаръ земной, что въ эту щель, лучами
Проникнувъ къ обитающимъ подъ нами,
Тамъ можетъ месяцъ съ солнцемъ въ споръ вступать...
Да, это такъ! Убитъ твоими онъ руками...
Таковъ убiйцы мрачный, страшный видъ.
Димитрiй. То видъ убитаго и точно я убитъ,
Пронзенный вашею жестокостью холодной.
А вы, убiйца, смотрите свободно
И ясно, какъ Венера, что въ лучахъ
Сiяющихъ, горитъ въ высокихъ небесахъ.
Эрмiя. Лизандра моего куда девалъ, скажи мне,
Отдай его, Димитрiй, возврати мне!
Димитрiй. Я трупъ его на жертву бъ отдалъ псамъ!
Эрмiя. Проклятый песъ и выкидышъ ты самъ!
Ты зверской лютостью своею,
Терпенья женскаго всю меру истощилъ!
Да говори жъ скорей: -- ведь ты его убилъ?
И человекомъ-то назвать тебя не смею...
Одно скажи, одно скажи, злодей...
Ведь подойдти бъ ты даже не дерзнулъ
Къ нему неспящему?... Убилъ, какъ тотъ уснулъ!
О, подвигъ доблестный! Ехидна; червь, змея
Не сделали бы такъ, клянуся въ этомъ я!
Ехидна разве лишь! Какъ у тебя, у ней
Двойное жало также,-- лютый змей !
Димитрiй. Вы заблуждаетесь въ безумiи любви,
И неповиненъ я въ Лизандровой крови,
Да и не умеръ онъ, какъ я предполагаю.
Эрмiя. Скажи что живъ -- тебя я умоляю.
Димитрiй. А что бы вы могли за эту весть мне дать?
Эрмiя. Что? право никогда меня ужь не видать.
Да гонитъ прочь и такъ твой ненавистный видъ,
Мы не увидимся, хоть живъ онъ, хоть убитъ!
(Уходитъ.)
Димитрiй. Что следовать за ней? Въ волненьи чувствъ она...
Останусь лучше здесь -- и не дождусь ли сна?
Печаль бываетъ вдвое тяжелей,
Авось хоть долга часть отдастъ теперь банкротъ,
Когда здесь кредиторъ уплаты подождетъ.
(Ложится и засыпаетъ.)
Оберонъ. Что ты наделалъ? Все перемутилъ!
Любовнымъ сокомъ -- верныхъ глазъ
Коснулся ты и натворилъ проказъ.
Ты настоящую любовь отворожилъ
А ложную на путь прямой не обратилъ.
Пукъ. Таковъ ужь знать судьбы законъ,
На вернаго -- неверныхъ миллiонъ,
Привыкшихъ клятвами играть
И имъ безпечно изменять.
Оберонъ. Быстрее ветра лесъ ты обойди,
Афинянку Елену въ немъ найди.
Больна мечтою вся она, бледна;
Въ ней вздохами любви вся кровь истощена.
Ее сюда обманомъ заведи...
А между темъ ему глаза я омочу
Чтобъ сделалась она ему мила.
Быстрей, чемъ изъ лука татарскаго стрела.
(Ехii.)
Оберонъ (выжимая цветокъ на глаза Димитрiя).
Цвета алаго цветокъ,
Уязвленный самъ стрелою
Купидоновою злою,--
Лей ему на очи сокъ.
Пусть тобой обвороженный,
Пробудившись, онъ узритъ
Нелюбимой девы видъ,
Красотою просветленный
И сiяющiй въ лучахъ,
Какъ Венера въ небесахъ...
Пусть ее по пробужденьи
Молитъ онъ объ исцеленьи.
(Возвращается Пукъ.)
Пукъ. Силъ волшебныхъ властелинъ,
Вотъ Елена -- и за ней
Юный витязь изъ Афинъ;
Околдованный, вздыхаетъ,
Объ ответе деву умоляетъ...
Штукой этою смешной,
Позабавиться хотите-ль,
Государь и повелитель?...
Чтой-то глупъ какъ родъ людской!
Оберонъ. Стань къ сторонке, жди что будетъ...
Шумъ Димитрiя разбудитъ.
Пукъ. За одною станутъ двое
Волочиться... Вотъ содомъ!
Безобразiе такое
Смерть люблю я, каюсь въ томъ!
Входитъ Лизандръ и Елена.
Лизандръ. Какъ подумать могли вы, что на смехъ я васъ
Уверяю въ любви? Разве смехъ и презренье
Могутъ слезы катиться заставить изъ глазъ?
А ведь я вотъ -- я плачу! Мои уверенья
За себя говорятъ въ самый мигъ ихъ рожденья.
Какъ же это къ тому въ васъ доверiя нетъ,
Елена. Вы горазды на ложъ! нетъ и слова о томъ.
О, любовно-чудовищный споръ, если въ немъ
Правда правду убила! Не мне уверенья,
И не мне ваши клятвы; а Эрмiи! Да!
Иль отъ ней уже вы отреклись навсегда?
Положить на весы эти клятвы, что мне и что ей
Расточали вы -- поровну клятвы потянутъ
И равно не тяжеле речей,
Если взвешивать правильно станутъ.
Лизандръ. Когда клялся ей -- былъ въ уме не въ своемъ.
Елена. А теперь вы въ своемъ, когда каетесь въ томъ?
Лизандръ. Ее любитъ Димитрiй,-- не любитъ онъ васъ.
Димитрiй (просыпаясь). О, Елена, о, нимфа, богиня и верхъ совершенства!
Съ чемъ сравню я, любовь моя, блескъ твоихъ глазъ?
Не съ кристалломъ -- не чистъ онъ!... О, сколько блаженства
Обещаютъ уста, къ поцелую манятъ,
Словно спелыя вишни влекутъ къ себе взглядъ.
Даже снегъ чистоты совершенной,
Что на Тавра вершине надменной --
Кажетъ черенъ, какъ черныя крылья воронъ
Передъ ручкой твоей! Дай къ устамъ мне прижать
Белизны совершенство, блаженства печать.
Елена. О, ужасная, адская злоба!
Для забавы своей за одно теперь оба,
Оба противъ меня! Еслибъ знали вы честь,
Не могли бъ вы такой мне обиды нанесть!
Мало вамъ, чтобъ меня ненавидеть,
Какъ наверно я знаю,-- такъ нетъ! Межь собой
Вы нарочно сошлись въ этой мысли одной,
Чтобы только меня разобидеть.
Будь вы только мужчины, не видомъ однимъ,--
Вы бы девицу бедную такъ не терзали,
И меня ненавидя всемъ сердцемъ своимъ,
Вы бы лести и клятвъ расточать мне не стали.
Вы соперники въ страсти,-- теперь на дороге другой
Вы соперники тоже въ насмешкахъ своихъ надо мной...
Славный подвигъ! достойный мужчины -- по правде сказать:
Токи слезъ изъ девичьихъ очей исторгать
Благороднымъ рожденъ, не найдетъ удовольствiя въ томъ,
Чтобы такъ надъ девицей ругаться,
Надъ терпенiемъ бедной души издеваться.
Лизандръ. Вы жестоки, Димитрiй,-- и это нечестно!
Вы Эрмiю любите -- всемъ это очень известно.
Я съ своей стороны, какъ честной человекъ,
Отъ нея здесь отречься готовъ въ вашу пользу навекъ...
Ну, а вы, чтобъ со мною сквитаться,
Отъ Елены должны навсегда отказаться...
Я Елену люблю, буду вечно любить!
Елена. Невозможно насмешникамъ злей говорить!
Димитрiй. Самъ возьми ты, Лизандръ, свою Эрмiю! Я
Коль ее и любилъ, такъ любовь ужь остыла моя.
Мое сердце въ гостяхъ только было у ней
И домой воротилось къ Елене своей...
Тутъ ему и остаться.
Лизандръ. Елена! онъ лжетъ.
Димитрiй. Замолчи, коль не можешь любви понимать,
Иль придется за дерзкое слово тебе отвечать.
Входитъ Эрмiя.
Эрмiя. Ночь темная, которая лишаетъ
Глаза способности, намъ ухо изощряетъ!
На чувство зренiя запретъ она кладетъ,
Но слуху чуткости двойной запасъ даетъ.
Для глазъ моихъ невидимъ милый мой,
Но ухо привело меня на голосъ твой...
Благодарю я слухъ за это безконечно!...
Но говори, за что тобой
Была покинута я такъ безчеловечно?
Лизандръ. Остаться могъ ли тотъ, кого любовь влекла?
Эрмiя. Какъ? отъ меня любовь Лизандра прогнала?
Лизандръ. Любовь, Лизандрова любовь тому виною,
Она ему остаться не дала....
Вина Елены то, которая красою
Сiяетъ въ темноте ночей
Светлее огненныхъ очей,
Горящихъ въ синеве небесной надъ землею.
Что ищешь ты меня? Или не поняла
Эрмiя. Не въ правду эта речь... не можетъ это статься?
Елена. Успели и ее они уговорить!
Все трое въ заговоръ решилися вступить,
Чтобъ только надо мною наругаться.
О, злая Эрмiя! коварная подруга!
Какъ согласиться съ ними ты могла
Шутить такую злую шутку?
Ужель беседы наши все былыя,
Сестеръ обеты, дни и вечера,
Что вместе коротали мы бывало,
Браня за каждый часъ разлуки время
Крылатое,-- ужели все забыто?
Вся дружба школьная, все игры детскихъ летъ!
Бывало, помнишь Эрмiя, какъ две
Художницы-богини, вышиваемъ
Одинъ цветокъ иглою обе мы
По одному узору на подушки,
Сидя одне и песенку одну
Поемъ, другъ другу вторя...
И голоса въ одинъ составъ сростались.
Такъ мы росли, какъ вишенка двойная,
Что раздвоенной кажется на взглядъ,
А на стволъ растетъ единомъ:
Две ягодки на веточке одной --
Два тела -- одно сердце, въ двухъ одно:
Два въ рыцарскомъ гербе щита, одною
Короною увенчанные оба.
И дружбу старую ты хочешь разорвать,
Съ мужчинами могла ты сговориться,
Надъ бедною подругою шутить?
О! не по дружески ты поступаешь,
Не по девически! Весь полъ нашъ можетъ --
Не я одна -- обидеться за это,
Хотъ на меня одну обида пала!
Эрюя. Отъ гневныхъ словъ твоихъ я въ изумленьи.
Не я смеюсь,-- смеются надо мной.
Елена. Да явно-жъ вы Лизандра научили,
Чтобъ на-смехъ волочился онъ за мной,
Да вы же и Димитрiю, другому
Изъ вашихъ обожателей (который
Меня чуть не толкалъ ногою отъ себя),
Велели называть меня богиней,
Божественною, Нимфой, драгоценной,
Небесной, несравненной? Изъ чего
Онъ говоритъ такiя речи той,
Кого терпеть не можетъ? Изъ чего
Лизандръ и отъ любви къ вамъ отрекался даже,
Отъ той любви, которой крепко веренъ,
И обращалъ ко мне привязанность свою?
Все изъ чего, какъ не въ угоду вамъ,
Не съ уговору вашего? Ну, пусть я
И не въ такомъ какъ вы почете,-- пусть
Не такъ окружена любовью,-- пусть не такъ
Я счастлива, какъ вы, я безталанна
И не любимая любить осуждена.
Вамъ пожалеть бы, а не насмехаться.
Эрмiя. Не понимаю я, что это значитъ!
Печальное,-- перешепнитесь съ ними,
Мигните вы другъ другу, поддержите
Вы вашу шутку милую: достойна
Быть въ летопись она занесена!
Будь жалость въ васъ, иль вежливость простая,
Меня бъ не сделали насмешекъ целью вы.
Прощайте... И моя вина есть въ этомъ.
Ее загладятъ смерть или разлука.
Лизандръ. Остановись, прелестная Елена,
И оправданья выслушай мои,--
Моя любовь и жизнь, моя душа,
Прелестная Елена!
Елена. О! чудесно!
Эрмiя. Не смейся такъ надъ нею, милый мой.
Димитрiй. Когда она не можетъ упросить --
Могу принудить я.
Лизандръ. Не можешь ты
Принудить -- и она не можетъ упросить.
Твои угрозы слабыхъ просьбъ ея
Клянусь моею жизнiю, люблю,
Той жизнiю, которую готовъ
Я потерять, чтобъ уличить во лжи
Того, кто говоритъ, что не люблю тебя я.
Димитрiй. Я говорю, что онъ, какъ я, любить не можетъ.
Лизандръ. Коль такъ, или за мной и докажи.
Димитрiй. Готовъ, пойдемъ!
Эрмiя. Къ чему все это, милый?
Лизандръ. Поди ты прочь, чернавка!41
Димитрiй. Нетъ, почтенный сэръ!
Для виду вырываетесь вы только!
Какъ будто хочетъ следовать за мной,
А самъ ни съ места. Трусъ вы просто, да!
Лизандръ. Да отцепись ты, кошка! прочь, репейникъ!
Прочь, отвратительная тварь!
Иль я тебя отброшу, какъ змею.
Эрмiя. Что за свирепость, что за перемена,
Мой милый?
Лизандръ. Милый твой? прочь черная татарка,
Эрмiя. Но что за шутки?
Елена. Въ уговоре съ вами!
Лизандръ. Димитрiй -- слово я готовъ сдержать.
Димитрiй. Нетъ, лучше на письме бы документикъ!..
Васъ узы слабыя, я вижу, въ силахъ
Удерживать. Не верю больше слову.
Лизандръ. Да что же? мне побить ее? поранить?
Хоть ненавижу, зла ей не хочу я.
Эрмiя. А ненависть твоя не злей ли всякихъ золъ?
Онъ ненавидитъ! Но за что же, милый?
Не та же ли я Эрмiя? -- и ты
Не тотъ ли же Лизандръ? Я точно такъ же
Какъ прежде хороша! Какъ! Въ ночь одну
Любить и разлюбить ты можешь?.. Бросить
Меня ты хочешь? о, благiе боги!
Взаправду бросить?
Лизандръ. Говорятъ -- взаправду!
Не только брошу,-- видеть не хочу.
Поэтому, оставь надежды все,
Поверь, я не шучу -- вернее быть не можетъ
Того, что ненавижу я тебя,
И что люблю прелестную Елену.
Эрмiя. Увы мне! ты, обманщица, ты, зелье
Проклятое!.. Воровка! Ночью ты пришла
И сердце милаго украла!
Елена. О!
Отлично! Есть ли стыдъ въ тебе девичiй?
И скромности хоть следъ остался ль? Хочешь ты
На грубости языкъ мой чистый вызвать?
Фи! срамъ какой! Поди! ты просто кукла,
Чужая кукла на пружинахъ! вотъ что!
Эрмiя. Я кукла, я? Вотъ дело въ чемъ! Теперь
Мне все понятно... Сравниваетъ ростъ свой
Она съ моимъ; изволитъ величаться
Своей особой -- длинною-предлинной!
Да, такъ и есть... Его она прельстила
Своимъ высокимъ ростомъ; неужели
Такъ высоко во мненiи его
Щедушна и мала? Мала я? такъ ли?
Ну, говори же; полосатая верста!
Мала я что ли?.. Всежъ не такъ мала.
Чтобъ не достать до глазъ твоихъ ногтями!
Елена. Прошу васъ, хоть смеетесь, господа,
Съ ней за одно вы надо мной, не дайте
Меня въ обиду ей! Я злой не рождена
И въ ссоры я не путалась доселе:
По робости я женщина вполне.
Не допускайте бить меня! Быть можетъ,
Вы думаете,-- отъ того, что меньше
Она меня, такъ я могу легко
Съ ней сладить?
Эрмiя. Меньше! меньше!.. Вотъ оно!
Елена. О, Эрмiя! за что ты злишься на меня?
Ведь я тебя всегда любила; тайны
Твои я свято, Эрмiя, хранила,
Тебя не обижала никогда!
Одно лишь: что Димитрiя любя,
Пошелъ сюда онъ: ну -- и я за нимъ!
Но гналъ меня онъ прочь, грозился даже
Мне худо сделать, бить хотелъ, убить!
Пустите вы меня назадъ въ Афины;
Туда я унесу безумную любовь
И дальше не пойду за вами... Отпустите!
Вы видите, какъ я проста и какъ глупа.
Эрмiя. Такъ уходите... Держатъ васъ здесь что ли?
Елена. Да! держитъ сердце глупое мое.
Эрмiя. Къ Лизандру ближе -- понимаю.
Елена. Нетъ!
Къ Димитрiю.
Лизандръ. Не бойся! Не дадутъ
Тебя въ обиду никому, Елена.
Димитрiй. И точно не дадутъ -- хоть ты ея заступникъ.
Елена. Ахъ; Эрмiя ужасно зла въ сердцахъ:
Ее и въ школе звали даже киской42.
Царапается больно, хоть мала.
Эрмiя. Опять мала? Одно и слышу только!
Пустите, къ ней пустите.
Лизандръ. Прочь ты, крошка!
Прочь каракатица! букашка! придорожка,
Негодная трава.
Димитрiй. Услужливъ слишкомъ ты,
Для той, которая услугъ твоихъ не хочетъ.
Оставь Елену ты въ покое -- и о ней
Не говори, не заступайся
Ты за нее; когда жъ не перестанешь
Ты къ ней съ непрошеннымъ участьемъ лезть --
Поплатишься со мной!
Лизандрь. Теперь свободенъ я.
Иди за мной, когда посмеешь и решимъ,
Чье право на Елену здесь сильнее.
Димитрiй. Не за тобой,-- съ тобой! Впередъ не дамъ ни шагу!
(Уходятъ Лизандръ и Димитрiй.)
Эрмiя. Ты здесь всему, сударыня, причина.
Куда? останься жъ!
Елена. Я боюся, я
На то, чтобъ убежать есть ноги у меня,
А руки у тебя ловчей привыкли драться.
(Уходитъ.)
Эрмiя. Не знаю, что сказать! На что теперь решаться?
(Уходитъ.)
Оберонъ (выходя впередъ).
А все твоя оплошность... Ты всегда
Напутаешь, иль накутишь нарочно.
Пукъ. Поверь мне, царь теней,-- ошибся я!
Не самъ ли ты о молодце сказалъ,
Чтобъ я его по платью узнавалъ?
Ну, что-жъ? нельзя сказать, чтобъ чудною травою,
Былъ не афинянинъ здесь околдованъ мною.
И собственно я штуке даже радъ:
Меня ужасно тешитъ ихъ разладъ!
Оберонъ. Соперники на бой теперь готовы.
Спеши, Робинъ: сгусти небесъ покровы,
Тумановъ тьмой одень ты небосклонъ,
Тьмой мрачною, какъ черный Ахеронъ.
Чтобъ места не нашли они для бою.
То голосомъ Лизандра ты дразни,
Димитрiя насмешкой ядовитой;
То голосомъ врага Лизандра обмани
И речью говори Димитрiя сердитой:
Все дальше другъ отъ друга ихъ гони,
Пока своей свинцовою стопою,
Подобье смерти -- сонъ не вступитъ на чело
Соперниковъ, измученныхъ гоньбою,
Раскинувши на нихъ нетопыря крыло.
Тогда Лизандра очи окропи ты
Вотъ этой травки сокомъ; въ ней сокрыты
Чудеснейшiя свойства: отгонять
Отъ ока чаръ волшебныхъ ослепленье
И ясность взгляду возвращать.
Когда жъ проснутся все, тогда за сновиденье,
За бредъ они всю кутерьму сочтутъ.
Въ Афины парами они тогда пойдутъ
И только смерть разрушитъ узы эти!
А я пойду къ моей царице фей
Просить индейскаго прiемыша у ней.
Съ очей ея сниму я обаянье,
Отворожу отъ глупаго созданья,
Къ которому теперь прикована она:
И водворится всюду тишина.
Пукъ. Царь сильфовъ, надо поспешать!
Драконы ночи43 облака
Уже стремятся разсекать;
Зари предвестники блестятъ --
Она сама уже близка.
Завидя ихъ, смотри, спешатъ
Кладбища выходцы толпой
Вернуться до зари домой.
А вотъ проклятыхъ сонмъ теней,
Которыхъ вечный упокой
На перекресткахъ44 иль въ волнахъ
Бежитъ улечься поскорей
Въ гроба, на ложе изъ червей:
Позоръ не обличился ихъ,
Себя самихъ лучей дневныхъ
Лишившихъ въ буйстве воли злой
И обреченныхъ тьме ночной.
Оберонъ. Но мы -- мы духи области иной!
Съ любовникомъ зари45 его забавы
Охотничьи, я разделялъ не разъ
И какъ лесничiй обегалъ дубравы
До той поры, пока въ урочный часъ,
Алея какъ въ огне, врата востока,
Лучи свои -- разверзнувшись широко,
Въ Нептуна начинали погружать
И зыби волнъ зеленыя, седыя
Блестящимъ желтымъ златомъ осыпать...
Но поспешимъ! минуты дорогiя
Въ бездействiи не следуетъ терять.
(Exit.)
Пукъ. То сюда, то туда!
Поведу васъ, господа,
Я пугаю и въ лесахъ,
И въ поляхъ, и въ городахъ...
Духъ лесной и домовой...
Поведу ихъ за собой
И туда и сюда!46
Вотъ одинъ ужь на лице!
Входитъ Лизандръ.
Лизандръ. Димитрiй! где же ты, надменный? отзывайся!
Пукъ (голосомъ Димитрiя). Здесь, жалкiй трусъ! Готовъ я жду... являйся!
Лизандръ. Я здесь! Иду!
Пукъ. Сюда, за мной ступай
На место ровное!
(Лизандръ уходить на голосъ.)
Входитъ Димитрiй.
Димитрiй. Лизандръ! Что-же? отвечай!
Беглецъ и трусъ! въ кусты должно быть скрылся,
Да говорижъ -- въ которые забился?
Пукъ (голосомъ Лизандра). Самъ трусъ ты! Чваниться, какъ видно, мастеръ ты
Передъ звездами,-- уверять кусты,
Ну, выходи же -- покажи отвагу!
Мальчишка! Розгою тебя бы надо сечь!
Съ тобою биться -- лишь позорить мечъ.
Димитрiй. Да где же ты?
Пукъ. Иди на голосъ мой за мною!
Здесь место неудобное для бою!
(Димитрiй уходитъ на голосъ.)
Возвращается Лизандръ.
Лизандръ. Все впереди кричитъ онъ и грозитъ!
А прихожу на зовъ -- онъ прочь бежитъ.
Мерзавецъ, легче на ногу, чемъ я!
Какъ скоро бъ я ни шелъ -- онъ все быстрей меня,
По темному, неровному пути,
Усталъ однако я идти.
Прилягу!
(Ложится.)
Солнышко! всходи.
Лишь землю озаритъ лучь утреннiй седой,
Найду Димитрiя, расплатится со мной!
Возвращаются Пукъ и Димитрiй.
Пукъ. Го, го!47 Да что же ты, презренный трусъ, нейдешь?
Димитрiй. Дождись, коль смеешь! Ты меня зовешь
И все бежишь впередъ, места меняя,
Ни стать, ни поглядеть въ лице мне не дерзая.
Теперь то где же ты?
Пукъ. Я здесь, поди сюда.
Димитрiй. Ну, нетъ, я не дуракъ! все шутишь! Но когда
Настанетъ день, то я разделаться съумею.
Я -- я и такъ усталъ: измерить принужденъ
Холодную постель. Уверить только смею,
Что рано утромъ мной ты будешь посещенъ.
(Ложится и засыпаетъ.)
Елена. Ночь безконечно-длинная, немая,
Томительная ночь! молю я: сократи
Свои часы... Скорей съ Востока заблести
Отрадный света лучь, чтобы могла я
Скорей; скорей отъ техъ уйдти;
Кому столь не мила я.
О, сонъ, очей печальныхъ другъ! Сокрой
Меня на мигъ ты отъ меня самой.
Входитъ Эрмiя.
Эрмiя. Больна, утомлена я,-- вся росой
Облита и колючими кустами
Истерзана: идти нетъ силы никакой;
Останусь здесь, пока разсветъ блеснетъ въ глаза.
Храните вы въ бою Лизандра, небеса!
(Засыпаетъ.)
Пукъ. На сырой на земле,
Спи почивай крепкимъ сномъ!
Чары я отгоню,
Очи я проясню
Волшебнымъ цветкомъ.
Когда проснешься,
Ты улыбнешься
И будешь радъ,
Ужь не постылый,
Своей красотки встречая взглядъ.
Чему быть, то будетъ,
Будетъ -- не минуетъ --
Всему свой чередъ.
Тому на томъ жениться;
Всякъ свое найдетъ,
Всякъ свое добудетъ:
Чему быть, то будетъ
(Exit.)