По поводу писемъ Ап. Григорьева къ H. H. Страхову.
("Новыя письма Ап. Григорьева". "Эпоха", 1865, No 2).
Позволю себе сказать несколько словъ {Заключенiе къ "Новымъ письмамъ," которыя писаны къ Екатерине Сергеевне Бородиной, урожденной Протопоповой. Изд.} о техъ отзывахъ, которыми были встречены въ литературе письма Григорьева, помещенныя въ сентябрской книжке прошлогодней "Эпохи". Надеюсь, читатели темъ охотнее извинятъ мне въ этомъ случае, что дело идетъ не обо мне лично, а о покойномъ собрате.
Прежде всего я нисколько не былъ удивленъ и раздосадованъ темъ низкимъ мненiемъ о Григорьеве, которое было высказано въ этихъ отзывахъ, хотя, повидимому, здесь много поводовъ къ удивленiю и досаде. Прiятно слышать сужденiе, которое говоритъ само за себя; нельзя упрекать и за голословный приговоръ, если его произноситъ человекъ, имеющiй на то право. Но кто въ настоящемъ случае подаетъ свое голословное мненiе о Григорьеве? Люди, которымъ доступна и возможна только самая избитая казенщина, изъ-подъ пера которыхъ никогда ничего не можетъ выйти кроме того, что не только жовано и пережовано, а даже переварено, какъ выразился однажды Фейербахъ; такiе люди заявляютъ вамъ свое неверiе въ глубокую оригинальность Григорьева и въ его необыкновенное богатство пониманiя. Удивляться и досадовать здесь однакоже не следуетъ. Ибо все это въ порядке вещей. Отъ такихъ людей и нельзя было ожидать никакого другого отзыва; они непременно должны быть именно такого мненiя. Кто ни въ какомъ случае и ни съ какой стороны не можетъ стать наравне съ Григорьевымъ, только тотъ и можетъ, и по необходимости принужденъ, смотреть на Григорьева, какъ на писателя ничтожнаго и ненужнаго.
Вообще, въ царстве мненiй -- борьба и разногласiе дело неизбежное и законное. Каждый можетъ судить, какъ ему угодно; въ этомъ случае дается всемъ полное право и полная свобода въ той уверенности, что дело будетъ, какъ следуетъ, порешено безпристрастнымъ потомствомъ. Это безпристрастное потомство, можетъ быть, наступитъ не слишкомъ поспешно, почему оно часто именуется въ такихъ обстоятельствахъ "позднимъ" или "отдаленнымъ" потомствомъ; но рано или поздно оно, мы веруемъ, наступитъ.
Но есть вещи, для которыхъ нетъ возможности найти оправданiя ни въ какомъ потомстве, ни въ ближнемъ, ни въ дальнемъ. Именно -- почти ни одинъ отзывъ о письмахъ покойнаго Григорьева не обходится безъ явнаго и, очевидно, умышленнаго искаженiя дела.
"Сколько могли мы уразуметь (пишетъ одинъ журналецъ) изъ всего хаоса понятiй, выложеннаго на показъ публике въ этихъ странныхъ письмахъ, Григорьевъ ценилъ выше всего труды и направленiе М. П. Погодина, Шевырева и о. Феодора. Белинскаго онъ уважалъ только за его московскую деятельность, то есть за его статьи о бородинской годовщине, о Жоржъ-Занде, и т. п."
Какъ не подумалъ авторъ этихъ словъ, некто Н. Алп. (См. "Кн. Вестникъ", No 1), о томъ, что, говоря печатно подобныя вещи, онъ самымъ страннымъ образомъ выкладываетъ себя на показъ публике?
"Ценилъ выше всего" -- откуда взято это столь определенное -- выше всего? Мне кажется, совершенно ясно -- откуда. Между многими именами, о которыхъ съ уваженiемъ упоминаетъ Григорьевъ, авторъ встретилъ также имена Погодина, Шевырева и о. Феодора. Это показалось ему забавнымъ -- не потому, чтобы онъ имелъ объ этихъ именахъ какое-нибудь собственное мненiе, а потому, что по самому избитому ходячему мненiю некоторыхъ изъ нашихъ прогрессивныхъ людей къ этимъ именамъ положено относиться непременно съ высокомерiемъ. И вотъ, обрадовавшись находке этихъ трехъ именъ, авторъ вздумалъ хорошенько приправить ее, погуще посолить и пишетъ: Григорьевъ выше всего ценилъ труды и направленiе М. П. Погодина, Шевырева и о. Феодора.
"Въ настоящую минуту -- великая и честная заслуга была бы уметь въ оценке литературныхъ произведенiй остановиться на ученiи Белинскаго до 1844 года, потому что оно (съ некоторыми видоизмененiями) единственно правое."
Какъ же понялъ это г. Н. Алп.? Если бы онъ имелъ правильное понятiе о Белинскомъ и о переменахъ въ его ученiи, то конечно онъ понялъ бы слова Григорьева въ ихъ настоящемъ смысле.
Но, очевидно, г. Н. Алп. не имеетъ никакого понятiя о Белинскомъ и объ исторiи его развитiя. Онъ только знаетъ, что когда-то, въ раннiй свой перiодъ, Белинскiй написалъ статьи, которыя, опять-таки не по собственному мненiю г. Н. Алн., а по самому избитому ходячему мненiю некоторыхъ изъ нашихъ прогрессивныхъ людей, подлежатъ строгому осужденiю. Вспомнивши это, г. Н. Алп. уже ни мало не сомневается, что именно за эти-то статьи и стоялъ Григорьевъ, а потому и пишетъ:
Сколько мы могли уразуметь изъ всего хаоса понятiй и проч., Григорьевъ уважалъ Белинскаго только за его московскую деятельность, m. e. за его статьи о бородинской годовщине, о Жоржъ-Занде, и т. д. {Обе упомянутыя статьи писаны въ 1839 г. и писаны уже въ Петербурге, а не въ Москве. Примечанiе для Книжнаго Вестника.}.
Вотъ вамъ и толкованiе! Вотъ вамъ и сколько мы могли уразуметь! Очевидно, подобные толкователи не могутъ ничего и нисколько уразуметь; очевидно, они пишутъ только то, что имъ вздумается, а думается имъ такъ, что у нихъ, какъ въ калейдоскопе, являются только новыя комбинацiи все однихъ и техъ же избитыхъ, казенныхъ, рутинныхъ, жованныхъ мненiй.
Въ другомъ журнале ("Современникъ") меня упрекали въ томъ, что будто-бы въ письмахъ Григорьева я злоумышленно скрылъ одни имена, чтобы не обидеть ихъ отзывами Григорьева, и нарочно выставилъ полными буквами другiя имена, которыя не хотелъ щадить. Это обвиненiе сделано безъ малейшаго доказательства, да, судя по духу всей статьи, доказательство едва ли и считалось чемъ-нибудь нужнымъ. Между темъ если взять все Полонскому и т. д. Почему же мне было скрывать отзывы о гг. Курочкине и Минаеве? Стоило только немножко сообразить мненiя и положенiе Григорьева, для того чтобы понять, что въ наследстве покойнаго критика самый жосткiй судъ долженъ былъ, конечно, достаться известной стороне. Что касается до меня, то я напечаталъ все, что можно было напечатать,-- все, что имело характеръ чисто-литературный, а не частный. Я думалъ, что отзывы покойника, если они и резки, могутъ быть все-же выслушаны безъ всякаго раздраженiя.
Я не стану говорить объ остальномъ содержанiи статьи "Современника". Какъ примеръ приведу только, что статья въ одномъ месте выставляетъ меня прямо лжецомъ. Именно, въ "Воспоминанiяхъ объ А. А. Григорьеве" я разсказываю объ одномъ своемъ своего письма, писаннаго по поводу разговора. "Современникъ" не веритъ. Онъ делаетъ даже игривое положенiе, что если бы Аполлонъ Григорьевъ всталъ изъ гроба, то онъ уличилъ бы меня во лжи.
Что прикажете отвечать на это? За исключенiемъ утешительной мысли о безпристрасгномъ потомстве, приходится только удивляться и разводить руками. Господи! какъ это у нихъ все