Зайцев В. А.: Перлы и адаманты русской журналистики (старая орфография)

Перлы и адаманты русской журналистики 

Въ прошломъ году, собирая перлы русской журналистики, я заметилъ, что ошибочно судили некоторыя, находя въ ея среде какiя-то несогласiя и враждебныя отношенiя; я выразилъ въ то время мненiе и постарался доказать его, что если съ виду иногда и покажется, будто не совсемъ ладно, то это только съ виду. На самомъ же деле царствуетъ такой мiръ и согласiе, что любо; между журналами установились самыя дружескiя отношенiя, литераторы стали обращаться другъ къ другу съ приветствiями въ роде техъ, какими встречали другъ друга обитатели того города, где процветалъ Павелъ Ивановичъ Чичиковъ.

"заврался, другъ, Иванъ Сергеевичъ! или же: тебе известно, душа моя, Михаилъ Никифоровичъ". Ежели по временамъ на языке кого нибудь изъ этой братьи появляется желчь, то это только относительно техъ злосчастныхъ, оставленныхъ за флагомъ патрiотической рысью большинства, къ которымъ теперь принадлежатъ немногiя. Подобному дружественному согласiю литературы нельзя не порадоваться. Я непременно подивился бы на "Эпоху", хотя бы за темъ, чтобы наслаждаться зрелищемъ братской любви, какую являютъ ея постоянныя сотрудники. "Другъ мой, Горацiо Косица!" взываетъ Апполонъ Григорьевъ; -- Милка, Федоръ Михайловичъ... и т. д. въ этомъ роде. Существуютъ и другiе прiемы. Для выраженiя нежности прикинется вдругъ кто нибудь, что въ томъ или другомъ вопросе разошелся съ своимъ добрейшимъ прiятелемъ N N; ну и даетъ делу такой оборотъ: "между нами вышло, не скажу разногласiе, но недоуменiе" и т. д. Вообще много есть тонкихъ и ловкихъ манеръ сказать другу или прiятное. Иногда даже будто укоряютъ другъ друга, но и въ упреке слыша нежность и добродушiе, a иногда даже пользуются этимъ случаемъ, чтобы похвалить тонко. Такимъ, напримеръ, образомъ "Современникъ" нежно упрекалъ "Инвалидъ" за безобразiе, произведенное последнимъ относительно "Заграничнаго Вестника". Такимъ же образомъ "Эпоха" укоряетъ Каткова въ статье "Русскiе немцы". Читаешь и радуешься, прiятно быть русскимъ писателемъ во время подобнаго единодушiя литературы. У некоторыхъ это единодушiе доходитъ до странностей. Такъ, въ "Эпохе" ни одинъ сотрудникъ не можетъ выдумать ни одной остроты (т. е. того, что въ этомъ журнале называется остротой), чтобы другiе не подхватили и не вклеили ее во все прочiя статьи всехъ прочихъ книжекъ. Напишетъ, положимъ, г. Достоевскiй, вместо обличить, -- смотришь и Ап. Григорьевъ, и Аверкiевъ, и все остальные пишутъ абличить a, прелесть. Въ сущности конечно это обстоятельство маловажное, но для читателя весьма прiятное, ибо такая, незначительная сама по себе, черта рисуетъ ему целую картину домашняго счастья. Онъ видитъ этихъ добрыхъ людей, жнущихъ въ мире и согласiи; онъ видитъ, съ какимъ неподдельнымъ восторгомъ слушаютъ они, читаютъ и перечитываютъ другъ друга, какъ радуетъ ихъ и буква aабличенiемъ

Вследствiе столь умилительнаго намеренiя жизнь течетъ y насъ, какъ по маслу; все, видя спокойствiе, облеклись въ халаты и ведутъ себя, какъ дома. "При насъ", говорятъ они каждому изъ своей братьи, "можете совершать все, что вамъ угодно". Поэтому не стесняются. Образцы такого неглиже можно встретить повсюду. Особенно заметно это въ Ап. Григорьеве, который ведетъ себя совершенно безцеремонно. Иногда онъ вдругъ разжаливается и объявляетъ публике, что напишетъ целую главу крайне скандальезную, и, разумеется, всякiй знаетъ, что онъ не такой человекъ, чтобъ въ этомъ случае не сдержать слова. Глава пишется, и въ ней действительно появляются вещи не совсемъ благопристойныя, какъ напр. "ярыжно-глубокая и глубоко-ярыжная мысль великаго учителя въ феноменологiи Духа". Въ следующей главе вдругъ признанiя, въ которыхъ вы узнаемъ, что съ авторомъ случается грехъ такого рода: вздумаетъ онъ написать статью о Пушкине, напишетъ, корректуру прочтетъ,-- статью отпечатаетъ, глядь вышло не о Пушкине, a объ Авдотье Глинке. Признается также, г. Григорьевъ, что, участвуя въ редакцiи Московскаго Вестника, онъ никакъ не могъ дойдти до того, чтобы знать, что тамъ печатается. Впрочемъ после перваго признанiя второе теряетъ всякiй интересъ. Но если г. Григорьевъ пойдетъ далее по тому же пути, то поразскажетъ намъ много интереснаго о себе, хоть напр., какъ онъ статьи изъ журнала въ журналъ перетаскивалъ и т. п. Хорошо тоже отзывается онъ "объ Якоре", где до сихъ поръ еще ищетъ пристани и въ то же время говоритъ въ "Эпохе" съ видомъ пренебреженiя: "закидывалъ я и хрупкiй якорь, но предпочелъ бросить." Дрянь, дескать, нестоящая. И заметьте, это написано въ майской книжке "Эпохи", a есть iюльскiе NoNo Якоря, где красуется подпись: Ап. Григорьевъ. Нечего сказать, прiятно быть читателемъ Якоря. Читать полтора года, и вдругъ въ одинъ прекрасный день услышать отъ самого г. редактора, что все это сущая дрянь. Лестно, нечего сказать!

Но, перечитавъ написанное, я заметилъ, что долженъ поспешить предупредить читателя, что, не смотря на внутреннiй миръ, царствующiй въ литературе, общiй характеръ ея далеко не мирный. Дело вотъ въ чемъ.

"Московскихъ Ведомостяхъ" и всехъ прочихъ областяхъ, подведомственныхъ г. Каткову, доселе раздаются бранные крики, показывается видъ, что какъ будто настоитъ необходимость разнести въ прахъ кого-то. Въ "Русскомъ Слове" мы еще не говорили о некоемъ произведенiи, спецiально предназначенномъ для разнесенiя въ прахъ разныхъ враждебныхъ силъ. Произведенiе это, напечатанное въ "Русскомъ Вестнике" принадлежитъ перу одного господина, a именно Клюшникова. Но чтобы вопiять и бесноваться, надо иметь хоть какую нибудь причину, а между темъ время настоитъ самое спокойное. Англiйскiй клубъ обратился опять къ картамъ, даже въ заздравныхъ тостахъ нетъ надобности, ибо все наслаждаются прекраснейшимъ здоровьемъ и спокойно отдыхаютъ подъ мирною кущей. Следовательно въ азарте быть решительно нелепо, и хотя некоторое время можно себя несколько подогревать, но если постоянно подогревать, то наконецъ перегоришь и высохнешь. А безъ азарту тоже нельзя; потому, за какую же профессiю приняться, что же делать? Нельзя же три изданiя постоянно наполнять известiями о томъ, что делаетъ англiйскiй клубъ. Но не думаю чтобъ вышелъ прокъ какой нибудь изъ поддельнаго азарта.

привычки философствовать не отстали, на зато пылкостью чувствъ наверстываютъ.

Особенно г. Аверкiевъ ихъ всехъ силъ старается зарекомендовать публике себя и свою редакцiю. Путь, выбранный имъ, довольно прямъ: г. Аверкiевъ пристаетъ къ г. профессору Костомарову на счетъ пылкости чувствъ. Статьи г. Аверкiева, хотя и написаны, какъ будто въ защиту Дмитрiя Донскаго, но въ сущности цель ея доказать, что чувства г. Костомарова не имеютъ надлежащей пылкости. Следуютъ намеки на Сусанина... при этомъ, въ предупрежденiе всякихъ нелестныхъ замечанiй о такомъ образе действiй, г. Аверкiевъ забегаетъ впередъ и утверждаетъ, что слово "неблагонамеренность" получило отъ какихъ-то баши-бузуковъ такой неприличный оттенокъ, что г. Костомаровъ не долженъ употреблять его. Сделавши эту оговорку, г. Аверкiевъ считаетъ себя въ праве действовать sans faèon и прямо указывать на такiе предметы, съ которыми самъ М. П. Погодинъ считалъ долгомъ обращаться несколько прилично. Очевидно, что г. Аверкiевъ также изъ числа юныхъ талантовъ, подающихъ надежды не менее Клюшникова.

"Эпоха" сделала попытку соперничать съ "Маревомъ", и плодомъ этого соперничества явилась драма г. Полонскаго: "Разладъ". Не мое дело критически разбирать подобныя творенiя, и я предоставляю судить объ этомъ судье более компетентному, г. отставному майору Бурбонову, который, какъ воинъ, съуметъ вникнуть во все военно-художественныя тонкости новаго сочиненiя г. Полонскаго, а по отзыву сведущихъ людей, затмившаго даже достославное "Свежее Преданiе". Я же ограничусь только замечанiемъ касательно силы творчества поэтовъ вообще, а г. Полонскаго въ особенности. Эти люди действительно умеютъ делать все изъ ничего и способны вдохновляться даже такими предметами, въ которыхъ они решительно не смыслятъ ни уха, ни рыла. Спрашиваю васъ, милостивые государи, что бы могло выйдти, если бы, положимъ, хоть г. Н. Бергъ вздумалъ писать о польскихъ событiяхъ въ Саратове, руководствуясь при этомъ единственно фантазiей. Полагаю, что вышло бы нечто неподобное, и г. Н. Бергъ былъ бы осмеянъ и поруганъ за неслыханную отвагу свою. Полагаю даже, что тотъ же г. Полонскiй, еслибъ вместо стихотворной драмы вздумалъ написать прозаическую статью о томъ же предмете, не довольствуясь общими соображенiями и политическимъ взглядомъ, но облекая, такъ сказать, "свою фантазiю" въ повествовательную форму, то и его постигла бы злополучная участь. Но поэту все сходитъ съ рукъ.

Мыслитель, пишущiй передовыя "статьи въ "Библiотеке для Чтенiя", возстаетъ противъ какихъ-то неизвестныхъ, желающихъ отрицать событiя двухъ последнихъ летъ. Мыслитель впрочемъ самъ не знаетъ, что говоритъ и видимо подразумеваетъ подъ отрицанiемъ лишь непрiязненное отношенiе къ этимъ событiямъ. Другими словами, онъ хочетъ доказать, что все, что делается, делается къ лучшему. Мыслителю естественно разсуждать такимъ образомъ, потому что онъ принадлежитъ къ "Библiотеке для Чтенiя", a журналъ этотъ до сихъ поръ еще не решился, что называть лучшимъ, и что -- худшимъ. Его, очевидно, соблазняетъ путь "Русскаго Вестника", и онъ спешитъ поместить романъ "Некуда", где, если возможно, превзойдены г. Писемскiй и его выкормышъ. Что такое этотъ романъ -- это ужь и сказать невозможно, и единственное уподобленiе, какое можно сделать ему, это статьи немецкихъ таинственныхъ газетъ и журналовъ въ роде "Baierischer Polizei Aazeiger" или "Deutsches Geheim-Polizei Contralbatt". Разница только въ томъ, что "Некуда" не сопровождается фотографическими снимками. Вскоре и этого усовершенствованiя ожидать можно... Но редакцiя "Библiотеки" рядомъ съ "Некуда"", где изображена маркиза де-Бараль, помещаетъ статьи г. Евгенiи Туръ, и такимъ образомъ оказывается способной совмещать несовместимое... Надобно правду сказать, что одной изъ своихъ целей -- возбужденiя любопытства -- авторы такихъ романовъ, какъ "Некуда", достигаютъ вполне. Изумленiе читателя вотъ уже второй годъ постоянно возрастаетъ. При "Взбаламученномъ море" казалось, что гаже уже нельзя будетъ выдумать. Вышло "Марево". Но въ "Мареве" даже гадость имеетъ хотя какое прикрытiе, берутся небывалыя личности, которыя авторъ усиливается возвести въ типы. A тутъ вдругъ является чудище, которое ужъ совершенно со всякаго толку сбиваетъ; читаешь и не веришь глазамъ, просто зги даже не видно. Въ сущности это просто плохо подслушанныя сплетни, перенесенныя въ литературу. Дело общими чертами не ограничивается, лица въ типы не возводятся; за чемъ себя этимъ утруждать, это сделали уже съ достаточнымъ успехомъ первые, принявшiеся на подобное дело. Теперь разработка по мелочамъ пошла, въ частности переехала. Дело теперь делается такъ: берется личность и прописывается паспортъ ея: "Лобъ такой-то, носъ такой-то, волоса такiе-то, одевается по преимуществу такъ-то; въ разговоре употребляетъ такiя-то восклицанiя и слава".... и потомъ все это перепечатывается. Даже фамилiи лень изобрести: Курицынъ, положимъ, переделывается въ Петухова -- вотъ и все. Однимъ словомъ, черная работа и та даже въ литературу явилась. A почтенный мыслитель "Библiотеки для Чтенiя" сетуетъ на неблагопрiятное отношенiе къ явленiямъ двухъ последнихъ летъ! Успокойтесь, мыслитель, на васъ давно перестали досадовать. Вы все милки, дело известное. Досадовать на васъ нельзя, потому что никакой досады не хватитъ; притомъ ведь вы неповинны въ вашихъ подвигахъ: вы совершаете ихъ совершенно безсознательно; вамъ и въ умъ не приходитъ спросить на-едине самихъ себя о томъ, что вы делаете и попросить самихъ же себя безпристрастно и хладнокровно обсудить этотъ предметъ. Еслибъ вы хоть разъ сделали это, въ вашихъ поступкахъ не было бы той безпечной и наивной игривости, какъ теперь. Еслибъ г. Стебницкiй взглянулъ на себя въ зеркало, a еслибъ г. Боборыкинъ, печатая его романъ, имелъ какое нибудь понятiе о немъ; то оба вы переконфузились бы другъ друга, обоимъ вамъ сделалось бы омерзительно, и "Некуда" не явилось бы въ "Библiотеке". A то ведь дело какъ делается. Приходитъ одинъ въ другому и говоритъ: "а ужь какую же штуку я противъ нигилистовъ выпущу! Страсть!" A нигилисты для него все сосредоточиваются въ какомъ нибудь юнкере Удалове, котораго онъ виделъ y своего знакомаго. Выпускается штука, въ которой на сцену является юнкеръ, но не Удаловъ, a положимъ, Удальцевъ. и оказывается человекомъ столь же глупымъ, сколько зловреднымъ. Другаго это раззадориваетъ и, имея зубъ на некоего титулярнаго советника Носова, онъ принимается сочинять не менее веселую штуку, где изображаетъ титулярнаго советника Губина, который также въ общему удовольствiю обнаруживаетъ глупость и зловредность. При этомъ, если Носовъ часто ходитъ въ синемъ галстуке съ белыми мушками, то въ штуке такой же точно галстукъ описанъ и на Губине. Если юнкеръ Удаловъ пришепетывалъ, то въ другой штуке, юнкеръ Удальцевъ не обходится безъ пришепетыванiя. Очевидно, что авторы обеихъ штукъ описали, не понимая сами, что творятъ. Еслибъ понимали, то ихъ бы остановило хотя то соображенiе, что ведь можно допустить черный галстукъ съ красными мушками, не убавляя силы своей сатиры, ибо синiй галстукъ Носова известенъ только ему, да автору, да еще несколькимъ общимъ знакомымъ. Публике же все равно, такъ какъ она ни Носова, ни его галстука не знаетъ. Но авторъ заранее наслаждается зрелищемъ досады Носова, который, прочтя свой паспортъ, воскликнетъ: "А ведь это онъ меня изобразилъ!"; -- авторъ радуется при мысли о томъ, что общiе знакомые, нерасположенные къ Носову, прочтя описанiе галстука, взыграютъ, что "дескать молодецъ! ловко отделалъ." Эта невинная радость побуждаетъ автора на целый радъ такихъ штукъ, которыми онъ остается вполне доволенъ, не заботясь о томъ, до чего онъ низводитъ и литературное дело, и журналъ, имеющiй удовольствiе терпеть его. При такой наивности, что съ него взять? Можно бы, пожалуй, взяться за редактора, еслибъ и тутъ не являлась самая голубиная невинность и непониманiе дела. Редакторъ имеетъ въ виду прiятную перспективу эффекта, который произведетъ штука. Ему мерещутся голоса, вопрошающiе другъ друга: "А читали вы новый романъ? Знаете ли, кто тамъ описанъ подъ именемъ маркизы?" За симъ следуетъ сообщенiе, веселость, и въ конце концовъ являются несколько пакетовъ, съ 15 рублями каждый. Съ другой стороны быть можетъ и то, что редакторы и авторы правы, разсчитывая нажить къ тому времени каменный домъ и способность не краснеть. Что же касается до настоящаго времени, то при трогательномъ единодушiи ихъ, чего имъ стыдиться. Иванъ Петровичъ можетъ всегда сослаться на примеръ Павла Ивановича, и на оборотъ; разумеется, стыдить другъ друга они не станутъ, a напротивъ того готовы всегда ободрить прiятеля. Вышло "Марево", и "Библiотека," готовясь къ помещенiю "Некуда," не преминула воздать хвалу ему; даже заплесневелыя, впавшiе въ детство, "Отечественныя Записки," въ которыхъ уже съ незапамятныхъ временъ печатаются только переводныя статьи, и романы, a изъ оригинальныхъ кроме трудовъ самого редактора, являются лишь какiя-то несообразныя повести, точно повыкраденныя изъ журналовъ 30-хъ годовъ, даже эта, говорю я, старая рухлядь издала какой-то дребезжащiй звукъ, силившiйся выразить сочувствiе творенiю г. Клюшникова. Вероятно, тотъ же звукъ повторится и по случаю "Некуда," и какой нибудь заштатный стрекулистъ соорудитъ нечто въ томъ же роде, чтобы показать, что и "Записки" не отстаютъ отъ века. Быть можетъ, что и "Русскiй Вестникъ" удостоитъ дать краткiй, но лестный отзывъ о "Некуда", и во всякомъ случае не осудитъ. Я только удивляюсь: какъ вы, при вашихъ разнообразныхъ занятiяхъ, находите еще время къ намъ придираться. A придираться къ намъ y васъ охота смертная. О чемъ бы вы ни заговорили, a насъ приплетете и затронете. Въ "Библiотеке" о Шекспире зашла речь: глядь -- и къ Шекспиру "Русское Слово" и нигилистовъ приплели. Въ "Эпохе" тоже другъ другу письма не напишутъ, не задевъ нигилистовъ. Напрасно вы время драгоценное тратите: лучше бы вамъ собой заниматься, особенно "Библiотеке". "Эпоха", та хоть почвой наготу прикрыла, a "Библiотека" до сихъ поръ еще ничего не изобрела. И какъ это вы такъ существуете? Ведь нельзя же все только на другихъ взъедаться, да сплетничать; я полагаю, что приличiе (если можно еще говорить о приличiи въ русской журналистике) требуетъ, чтобы вы наконецъ разродились какимъ нибудь принципомъ, изъ-за котораго хлопочете. Мне конечно все равно, изъ чего бы вы ни хлопотали, но говорю я это потому, что васъ этимъ въ тупикъ ставлю, потому что вамъ всего труднее выдумать принципъ, и вы ни за что его не выдумаете и для всехъ такъ-таки сфинксомъ и останетесь; и что вы ни делайте, a васъ ни одинъ человекъ не пойметъ, начиная съ самого г. Боборыкина. Поэтому употребите лучше ваши досуги на изобретенiе какой нибудь прикрышки. Впрочемъ отсутствiе смысла не мешаетъ "Библiотеке" ликовать чуть ли не больше другихъ

"Московскихъ Ведомостей", что и говорить о нихъ нечего. Московскiя же Ведомости теперь переложены въ романы и драмы, a следовательно говорить о нихъ особо -- лишнее дело. Разумеется, "веянiя" эпохи, по выраженiю Ап. Григорьева, отразились и на этихъ продуктахъ журналистики. Для доказательства достаточно указать на "Голосъ", который после достойнаго состязанiя съ Кене (буфетчикомъ въ Тиволи) предположилъ завести нечто въ роде полемики противъ "Русскаго Слова". Но такъ какъ все тонкое остроумiе газеты ушло на борьбу съ буфетчикомъ, то никакой полемики не произошло, a вышла такая мерзость, отъ которой даже отплевываться стыдно. Этихъ перловъ нынешней газетной полемики я приводить не буду -- тошнитъ и безъ того. Замечу только, что г. В. Л., разыгрывающiй въ "Голосе" на другихъ цимбаллахъ, чемъ онъ разыгрывалъ въ "Современномъ Слове" вместе съ г. Писаревскимъ, наконецъ нашелъ въ Андрее Александровиче истиннаго сотоварища по ремеслу. Этимъ близнецамъ и безсребренникамъ, изволите видеть, понадобились принципы и безкорыстiе, вместо той куриной слепоты, которою они доселе могли похвастаться. Они упрекаютъ "Русское Слово" въ томъ, что оно спекулируетъ именами, выставляемыми на обертке. Съ некоторыми журналами действительно случался такой грехъ, что на обертке декабрьской или январской книжки выстраивался весь литературный генералитетъ, и такой безсребренникъ, какъ г. Краевскiй, более двадцати летъ играющiй на разныхъ тромбонахъ, лучше всякаго другаго знаетъ, за кемъ именно водился этотъ грехъ. Но "Русское Слово" уже давно обличено въ неуваженiи къ такому генеральству; оно питаетъ даже некоторую уверенность остаться неисправимымъ въ этомъ отношенiи. Поэтому обличенiе "Голоса", очевидно, имеетъ другой умыслъ. Можетъ быть, онъ сомневается, что въ нашемъ журнале действительно пишутъ гг. Писаревъ и Шелгуновь; можетъ справиться, если желаетъ. Но вернее всего, что г. В. Л., захотевшiй сыграть на своихъ цимбалахъ, самъ не знали, что сыграется, и потому фельетонъ его вышелъ довольно гнусной симфонiей изъ песни:

съ буфетчикомъ Кене, и не въ свое дело не суйтесь. A вы, г. Альбертини, какъ думаете на счетъ этого совета?

Этого краткаго, но вернаго очерка достаточно, чтобъ показать читателю наглядно нынешнее состоянiе роскошнаго цветка цивилизацiи, называемаго русской литературой. Сказаннаго довольно, чтобы видеть разницу между литературными явленiями, характеромъ и наклонностями литературы, и деятелями, стоящими въ ней на переднемъ плане съ одной стороны, и темъ, чемъ была литература несколько летъ тому назадъ.