ОТ АВТОРА
Аполлон Григорьев — одна из мятущихся, эксцентрических и — как при жизни, так и слишком долгое время посмертно — гонимых фигур в истории русской литературы и мысли прошлого века. Неприкаянный странник, человек необузданных страстей, проживший жизнь широко и вольно, бездомно и далеко не безгрешно, Аполлон Григорьев давно уже стал в русской культуре символом национально-исторического романтизма, реальным воплощением легендарной широты «русской натуры», своего рода пророком национальной самобытности, чьи отверженность и скитальчество превратились в поэтический ореол.
Современники видели в Григорьеве то «русского Гамлета», то «русского Дон Кихота», деятельность и жизнь Григорьева рисовалась им сумбурной до хаотической бессистемности, парадоксальной. Любовь и Ревность, Мечта и Идеал, Надежда и Тоска — большие всепоглощающие чувства, которые Андре Моруа с иронией назвал «абстрактными существами», лишь в нашем воображении разыгрывающими некое «балетное представление», безнадежно упрощенно отображающими многообразную реальность человеческого бытия,— стали действительными слагаемыми судьбы Аполлона Григорьева, не оставляя места житейскому и будничному.
мечту и идеал в своей собственной жизни, жить по велению одних лишь возвышенных помыслов и чувств. В итоге — судьба скитальца и «вдохновенного безумца», несчастная в простых общечеловеческих измерениях, высокая, конечно, но и «грешная», поскольку непризнание условной «ханжеской морали», общественных норм и догм давало простор и необузданной чувственности, даровало не одну духовную, но и чисто «плотскую» раскрепо щенность, порой губительную. Можно думать, что жаждал Григорьев именно такой судьбы — патетической и скандальной судьбы бунтаря и изгнанника.
— тоже слава, роль изгнанника может быть исторически значимее роли вождя. И хотя немало было в судьбе и творчестве Аполлона Григорьева несвершившегося, эта судьба исполнена исторического значения, это творчество глубоко ценно до сих пор и имеет несомненное право на внимание и уважение потомства.