Григорьев А. А. - Соловьеву С. М., 20 декабря 1842 г.

1. С. М. СОЛОВЬЕВУ

20 декабря 1842. Москва

Москва. 1842 г. Дек. 20.

Но в день печали, в тишине Произнеси его, тоскуя, Скажи: есть память обо мне, Есть в мире сердце, где живу я¹.

Друг мой, брат мой! мой милый, мой добрый Сергей!

Благодарю тебя, тысячу раз благодарю тебя за твои письма... Помнишь ли, ты говорил мне, что ты скоро выйдешь из моей памяти... Ты говорил это в желчную, эгоистическую минуту, не веря сам себе. Как будто ты сам не знаешь своей сил!ы над твоим творением. Да! я - твое творение, с гордостию скажу я, что я твое творение, что вся лучшая половина моего бытия создана твоим влиянием да, может быть, еще влиянием женщины², которое ты же предвозвестил мне. И меня не оставило твое магнетическое воздействие, ты так же со мною, как со мною и с тобою Христос; знаешь ли ты, что я считаю обязанностию давать тебе отчет в моей жизни, что твоего голоса боюсь я, как голоса Божьего суда, каждая мерзость становится мне еще тяжелее, когда я подумаю, что тебя оскорбит она... Прости мне эти глупости, брат мой, но это так, перед Богом так, и в загробной жизни это для тебя будет ясно... Видишь ли - я все тот же, все тот же, то же радует, то же волнует и мучит меня... А ты далеко, далеко... Но слава Богу! ты здоров, ты даже весел; о, ради Бога, не умирай там, ради Бога, будь здоров и весел. Будь все таков же - но к чему это желание? Бог и Его святые Ангелы охранят твою светлую природу... Да! то, что тььпишешь мне о парижском католицизме, меня подрало морозом по коже: я не знаю Равиньяна, даже по слуху не знаю - но я не встречал ничего выше учения Ботена, и никто не производил на меня такого глубокого и примирительного действия. Надобно тебе сказать, что я с жадностию бросился на всех мистиков, каких только нашел у нас в библиотеке, и особенно на Бёма; результатом этого было убеждение, что мистицизм так же почти далек от Истины Христа, как и Пантеизм, что поклонение внутреннему миру человека оставляет в душе ту же пустоту, как и поклонение миру внешнему. Тогда явился мне Bautin с его выводом от данного, с идеалом вселенской церкви, с идеею смирения и любви. Я читал его на дороге к Св. Сергию³, больной, расстроенный многим и многим. И ему, и снова восставшим положениям твоего мышления обязан я такими святыми минутами страдания и верования, которых очень немного в моей темной жизни... И это был, кажется, последний религиозный процесс для меня. Для меня стало так ясно твое положение, что христианство можно т(олько) проповедовать, а не доказывать. Вот и теперь, занимаясь Баадером, я удивляюсь добросовестной близорукости Степана Петровича, дающего ему имя "христианского мыслителя". Как только человек вздумает употребить земные сравнения для доказательства христианства - оно лишается своего божественного света. Так у всех. Мистики с их любимыми и тенью. Под ними они хотели бы разуметь совсем нечеловеческие понятия, но, между тем. даже против воли своей увлекаются, и благо, свет человеческий закрывают от них Христа. И выходит старая погудка на новый лад, тот же тибетский мистицизм и квиетизм. Отсюда, мне кажется, происходит и то, что все эти господа знание считают высшею потенциею - и скорей (как Baader) готовы смотреть на христианство как на момент, нежели признать его плебейский характер, его вседоступность.

Но будет! И так уже ты хохочешь от души, я думаю, над моими постоянными и нескончаемыми штуками. Вечно один и тот же.

Все мои, слава Богу, здоровы. Мы говорим о тебе так часто, что тебе, должно быть, нередко икается. Начинаю обо всех по порядку: 1.) Фет. Пишет, ленится, похабничает, переводит несносную "Герман и Доротея'⁴, которая только немцам может доставить наслаждение, издает свои стихотворения и проч. в этом же роде. Кланяется тебе. 2.) Леонтьев коптит над частицами: больше сказать о нем нечего. 3.) М. П. Погодин. Сказывал мне, что видел тебя в Notre Dame (Notre Dame!.. Друг мой - кланяйся от меня ее башням и за меня поклонись ее Поэту⁵). Определил меня в Общество⁶⁷ назначает, говорят, Калачева⁸ (?!? -). 4.) М. Ф. и М. М. Сухотины просили меня кланяться тебе. С ними у меня была вот какая* история. Я познакомился с ними у Толстых⁹, которые, мимоходом сказать, во мне души не слышат, как говорится. Потом М. Ф. просил меня заниматься с его сыном юриспруденцией (на языке старика это значило - зубрить с ним лекции). Я отрекся от сего, он просил опять, и так продолжалось до** трех раз. Наконец, я формально объявил, что если он хочет, то я буду читать с ним (т. е. со студентом-то) Философию права и Историю философии вообще. Таким образом, я сделался полным твоим наследником. Вот и читаем мы с ним Гегеля и Kixner'a и смеемся вместе над принципом: Was ist wirklich, ist ver-nunftlich*** ¹⁰ - и в этом-то только и все мое значение. Гегель ругался сам всенаине-пристойнейше - отчего же и над ним не ругаться. 4.)¹¹ Студитский; пишет архиглупейшие повести. Кланяется тебе. 5.) Еще просила меня поклониться тебе одна особа, от которой ты даже не ждешь поклона, потому что ты видался с ней только у меня. 5.) Смирнов. Странная история вышла у меня с Смирновым. Потерявши все грешное терпение с его неистовствами, я наконец прямо написал к нему, что он де не ребенок, что пора де ему оставить печоринствовать. Разумеется, поток фраз облил меня от головы до ног, и до сих пор еще я вовлечен в неуместную и скандальную проповедь в пустыне. Но может быть!.. По крайней мере, высказавши ему истину один раз, я не оставлю этого так, хотя бы он публично смеялся над моим пиетизмом (что уже он и делает). 6.) Теперь у нас в Москве - немецкая опера. Я исполняю наши предначертания, и хотя один, без тебя, но хожу только в галерею и не иначе, как в галерею. Видел ли ты "Роберта" в Париже - и каков Лаблаш в роли Сатаны? Мне кажется, выше Ферзинга ¹²

Мне грустно без тебя, брат мой, - одинок, решительно одинок стою я с моими воззрениями на жизнь, с моими мечтами и верованиями, с моими вечными страданиями, закрытый от всех, решительно от всех... Я нашел даже особенное наслаждение в том, чтобы как можно более казаться не тем, что я в самом деле. Но так много прошедшего лежит за моею печальною дорогой, так много вечеров с тобою, так много лунных ночей под обаянием женского взгляда, так много любви и участия, так много жаркой веры в иную, светлую жизнь, где "я познаю все яко познан бых"¹³. Прощай, прощай - помни обо мне, помяни иногда меня в твоей молитве****, пиши ко мне. До свидания, старший брат мой! Будь здоров и весел

твой навсегда. И прочее.

На обороте: В Париж.

A Monsieur Solovieff.

A Paris. Fauxbourg Saint-Germain, rue St. Dominique. No 54, chez M-r le Comte de Strogonoff.

Примечания

Печатается по подлиннику: РГБ. Ф. 285 (СМ. Соловьев). К. 1. Ед. хр. 22. Л. 1-2. Впервые опубликовано: Вестник МГУ. Филол. 1971. № 2. С. 67-68. Дата парижского штемпеля: "Janv. 13".

Это самое раннее из обнаруженных писем Г. Всего известно три письма Г. к Сергею Михайловичу Соловьеву (письмо 1846 г. - в отрывке).

Будущий знаменитый историк, профессор и ректор Московского университета СМ. Соловьев - друг студенческих лет Г., участник его литературного и философского кружка. Он в те же 1838-1842 гг. учился в университете, но не на юридическом факультете, как Г., а на историко-филологическом отделении философского факультета. Соловьев был замечен попечителем Московского учебного округа графом С. Г. Строгановым и по окончании в 1842 г. университета получил от графа лестное предложение стать за границей домашним учителем детей брата графа, бывшего министра внутренних дел А. Г. Строганова, а попутно готовиться к профессорскому званию. В 1844 г. М. П. Погодин ушел в отставку, освободив кафедру русской истории, которую в 1845 г. и занял Соловьев. Он защитил затем магистерскую и докторскую диссертации, стал писать, том за томом, свою грандиозную "Историю России с древнейших времен", не вошел в круги ни славянофилов, ни западников; был убежденным "государственником", сторонником правового государства, однако усложнял свои концепции идеей органического развития страны и общности исторических путей России и Западной Европы.

Взаимоотношения Г. и Соловьева мало исследованы. См.: Носов С. Н. Аполлон Григорьев об "Истории России" СМ. Соловьева // История и историки. Историографический ежегодник. 1981. М, 1985. С. 222-241.

¹Но в день печали... где живу я. - Последняя строфа стихотворения А. С. Пушкина "Что в имени тебе моем" (1830).

- Возможно, Г. имеет в виду свою "крестовую сестру" (кто-то из родителей Г. был ее крестным), которую звали Лизой. Ей Г. посвятил стихотворение "Е. С. Р." (1842); с ней связаны события, послужившие основой для рассказа Г. "Офелия.

Одно из воспоминаний Виталина" (1846). В Воспоминаниях II (С. 403-404) приведены сведения о возможной фамилии Лизы.

... к Св. Сергию... - Имеется в виду Троице-Сергиева лавра под Москвою, с мощами св. Сергия Радонежского.

⁴... переводит... "Герман и Доротея"...

⁵... ее Поэту... -Т. е. В. Гюго, автору романа "Собор Парижской Богоматери" (1831).

⁶- Очевидно, в Императорское Московское общество истории и древностей российских, секретарем которого был М. П. Погодин.

⁷... граф... - С. Г. Строганов.

... назначает, говорят, Калачева... - Речь идет о давнем желании Погодина временно оставить кафедру русской истории в Московском университете и посвятить себя научной и собирательской деятельности, но он осуществил эту мечту лишь в 1844 г. Однако его преемником (с 1845 г.) стал не Н. В. Калачов, а СМ. Соловьев.

⁹... у Толстых... - советы, касающиеся деятельности журнала "Москвитянин". Г. мог познакомиться с Толстыми через Погодина.

¹⁰ Was ist wirklich, ist vernunftlich... - Такое написание в автографе Г. Ср. у Гегеля: "Was vernunftig ist, das ist wirklich; und was wirklich ist, das ist vernunftig" (Hegel G. W. F. Grundlinien der Philosophie des Rechts (Основы философии права) (1821)". 4-te Ausgabe. Hamburg, 1955. S. 14).

¹¹

¹²Видел ли ты "Роберта"... выше Ферзинга нельзя себе ничего представить... - Имеется в виду опера Дж. Мейербера (либретто Э. Скриба и К. Делавиня) "Роберт-дьявол" (1831).

Рецензия Г. на спектакль "Роберт-дьявол" гастролировавшей тогда в Москве петербургской немецкой оперной труппы была напечатана в 1846 г. (см. С. 177-187,406). О впечатлении Г. от певца Ферзинга см. также в воспоминаниях А. А. Фета (Там же. С. 320).

¹³..."я познаю все яко познан бых". - Ср. 1 Кор. 13. 12: "Тогда же познаю, якоже и познанбых".