167. М. П. ПОГОДИНУ
Около апреля 1857. Москва
Достопочтеннейший Михаил Петрович!
Опять отношусь к Вам письменно, ибо словесно я редко могу высказывать положительно и ясно то, чего я желаю.
В настоящую минуту душевное состояние мое истинно ужасно и дела мои дошли уже до той степени, на которой нужна становится непосредственная помощь Бо-жия. Не толковал бы я, впрочем, ни о состоянии своей души, ни о состоянии своих дел, если бы по несчастию моя больная и, как старый разбитый инструмент, расстроенная личность не связывалась с делом, которое и выше и дороже ее. По несчастию со мною связано целое направление, направление пренебрегаемое, не признаваемое - но явно единственно истинное в настоящую минуту, втихомолку повторяемое теми самыми, которые так сильно ругались, клеветали, позорили нас.
Мысль моя, т. е. наша, вызрела во мне до того уже, что никакой поворот никуда не возможен. Я умру с голоду, прежде чем отдать кому-либо хоть частицу того, что я и Островский считаем нашим исповеданием - ибо, твердо верю, тут только настоящая правда, правда в меру, правда не из личных источников вышедшая. Пусть я слаб, как ребенок, иногда пусть я падок на всякие жизненные увлечения -но никакой слабости и никакому увлечению не отдам я того, что считаю правдою.
Участь этой правды в настоящую минуту совершенно подобна участи Сына Человеческого: "Лиси язвины имуть и птицы гнезда; Сын же Человеческий не имать где главы подклонити"1.
Правда, которую я исповедаю (да, кажется, и Вы), твердо верит вместе с славянофилами, что спасение наше в хранении и разработке нашего народного, типического; но, как скоро славянофильство видит народное начало только в одном крестьянстве (потому что оно у них народное обрезанию и холощению во имя узкого, условного, почти пуританского идеала - так славянофильство, во имя сознаваемой и исповедуемой мною правды, становится мне отчасти смешно, отчасти ненавистно как барство с одной стороны и пуританство с другой.
Правда, мною (да, кажется, и Вами) сознаваемая и исповедуемая, ненавидит вместе с западниками и сильнее их деспотизм и формализм государственный и общественный, - но ненавидит западников за их затаенную мысль узаконить, возвести в идеал распутство, утонченный разврат, эмансипированный блуд и т. д. Кроме того, она не помирится в западничестве с отдаленнейшею его мыс-лию, с мыслию об уничтожении народностей, цветов и звуков жизни, с мыслию об отвлеченном, однообразном, форменном, мундирном человечестве. Разве социальная блуза лучше мундиров блаженной памяти И(мператора) Н(иколая) П(авловича) незабвенного, и фаланстера лучше его казарм? В сущности, это одно и то же.
Как с славянофильством так и с западничеством расходится исповедуемая мною правда в том еще - что и славянофильство и западничество суть продукты головные, рефлективные - а она, tant bien que mal1*, порождение жизни. Положим, что мы и точно порождение трактиров, погребков и б........... 2, как звали Вы нас некогда в порыве кабинетного негодования - но из этих мест мы вышли с верою в жизнь, с чувством или, лучше, чутьем жизни, с неистощимою жаждою жизни. Мы не ученый кружок, как славянофильство и западничество: мы - народ.
Между тем - попробуйте убедить славянофильство, что народ, для которого оно пишет, ничего не понимая в том, что оно пишет, - что мысль холощеная - недействительна, - или попробуйте убедить западничество в том, что горбатый Леонтьев или последняя немецкая монография не есть венец разума человеческого!
Посмотрите, какое странное, почти нежное отношение господствует в сущности между двумя учеными кружками. Западники, ругая Филиппова, меня, Бессонова, Крылова, спешат всегда оговориться насчет несомненного благородства истинных славянофилов. У них есть в этом и расчет (как вообще я предполагаю у них формальный государственный и литературный заговор с Строгановым во главе). Этим они показывают, что умеют различать бар будут всегда выдавать новые элементы, привившиеся к их принципу.
Посмотрите, с другой стороны, как бары (они же - православные и славянофилы) постоянно с глубоким уважением спорят с "Русским вестником" и кадят ему, как ярый К. С. Аксаков торопится извиниться перед Соловьевым за ловкую статью Ярополка!3
Что же это все такое? И не правда ли, что участь Правды решительно есть в настоящую минуту - участь Сына Человеческого?
Правде нужен орган. Если Вы сознаете это, как я сознаю, так уж и будемте действовать положительно, прямо и основательно.
Но прежде всего убедитесь, что Вы можете действовать только с нами или - ни с кем. Все другие, даже и хорошие люди, как Н. И. Крылов, как Н. П. Гиляров, как П. А. Бессонов, как И. Д. Беляев и И. В. Беляев - да будет только гостем, почетным, с отверстыми объятиями принимаемым гостем. И вот почему - угодно ли Вам выслушать?
1) Глубокий и оригинальный ум, диалектика могущественная и ядовитая, гениальные, хотя слишком своеобразные идеи; гениальные прозрения даже в то, чего он не знает, в русскую историю - но (надеюсь, что эта беседа останется между нами) отсутствие всякой способности служить мысли до самопожертвования - своекорыстное стремление к обеспеченному спокойствию, трусость и вследствие этого раздражительность паче меры.
2) Н. П. Гиляров: огромная ученость по его части, ум смелый, прямой и честный, но воспитанный в семинарских словопрениях, ради ergo2* готовый на всякий парадокс - и главное, с отсутствием всякого носа, т. е. всякого чувства изящного.
3) П. А. Бессонов. Его бросило в славянофильство уязвленное самолюбие. Он - пономарь совсем очень ученый, мелочно самолюбивый и мелочно раздражительный.
4) Илья Беляев - сантиментальный семинарист, такой же, как Кудрявцев - так же охотник до размазни и реторики. Робость и запуганность, как у всякого профессора семинарии, - в чувстве православия и народности - больше дилетантизм, чем настоящее дело.
5) Ив(ан) Дм(итриевич)4. Ну - этого Вы сами знаете!
Я нарочно исчислял только отрицательные, а не блестящие стороны всех сих лиц, из которых ни одно3* не может быть допущего в духовное хозяйство журнала.
А Вы - из них-то именно собираете советы. Какое дело Вы хотите с ними делать, позвольте спросить Вас. Им надо показать дело уже совсем конченным и облупленным и с почетом позвать в гости. Они - орудия, хотя все - дорогие.
Самое дело надо уже либо делать, либо не делать.
Делать - значит 1) отложить известную сумму на год, какую можно, и опять-таки втащить в участие Кокорева, ибо этот совсем наш5, настоящий, не деланный; 2) официально объявить, что "Москвитянин" будет выходить под редакцией Вашею (это - необходимо) и моею; 3) собрать нас, оставшихся, и потолковать по душе, по-старому.
А не делать дело - так развяжите же мне руки. Я приму в сентябре условия Дружинина, уеду в Петербург и буду в "Библиотеке" и "Современнике" постепенно яд нашего учения - и, служа им, уничтожу их (в союзе с нашими), как Конрад Валленрод Мицкевича - рыцарский орден. Естественно опять, что все сие - беседа между нами.
С славянофильством (кроме Хомякова) нам сойтись трудно. Мы все-таки что-нибудь да сделали, чтобы позволять поправлять наши статьи - да и зачем же? Петербургские журналы принимают их целиком, с распростертыми объятиями. "Библиотека" печатает с большим чувством мою статью6, в которой я всех их обругал, как дела не разумеющих - и уж давно деньги даже съел я за сию статью.
Теперь обращаюсь чисто к себе и к своим делам, поскольку я и мои дела связаны с делом.
Вера, повторяю Вам, так окрепла и вызрела в душе моей, что я решился все, и покой и обеспечение, поставить на карту. Я уже объявил нашему директору7, что я служить не стану. Будь со мною, что Господу угодно, но я не намерен больше оставаться в бесчестном общественном положении, т. е. делать дело, к которому я не призван, грабить государство, и без того обильное грабителями, унижаться или молчать перед неправдою ради сохранения насущного хлеба. Тот, кто позволил просить о хлебе насущном, вероятно, и пошлет его.
Домашние раздоры у меня позатихли. Я могу спокойно работать и опять пишу, пишу, как некая машина. Стало быть, и хлеб будет.
Но - хаос дел моих ужасен. Прежде всего - надобно из него меня вырвать, по-колику я связан с делом (опять под тем условием: если делать дело).
Вы писали и пишете послания к разным великим мира сего, требуете в сих посланиях радикальнейших преобразований государственных и наивно удивляетесь, что Вас не слушают, что советов Ваших не исполняют8.
Я исписал к Вам горы бумаги о нашем общем деле, требующем преобразований гораздо менее радикальных, и о своем совершенно уже пустячном деле - и Вы ничего не можете или не хотите сделать, хотя убеждены внутренно, во-первых, в том, что в отношении к общему делу требования мои честны и чутье мое тонко; а во-вторых, в том, что для того, чтоб человек делал дело, нужно, в особенности, если он не один на свете, - спокойствие, спокойствие, спокойствие!
"Москвитянину". Что за странный журнал, у которого с самого же начала - один из двух редакторов находится в отсутствии, да и уехал-то почти перед самым началом дела!.. С июля месяца должна начаться уже работа и сильная! - Опять Вам скажу: либо делать дело как следует, либо бросить его.
Вместо всяких Италии дайте мне хоть месяц покою, хоть одно утро, в которое проснулся бы я с мыслию, что я свободен от главных и тягостных долгов... Подумайте, Христа ради, что я прошу денег под вещь, которая стоит по крайней мере 2500 рублей, - что эта вещь, и я не вправе на это роптать, отрекаюсь от всякого права роптать, - наконец, что этим, без малейшей для себя опасности, Вы спасете человека, нужного для дела.
Итак, опять с тем же и опять к тому же.
1) Прежде всего Вы должны мне дать сами или найти под дом 2200 р. (я обрезал сумму по крайним и последним расчетам).
2) Вместо Италии я отправлюсь в Сокольники и буду пить тресковый жир.
3) С июля месяца я принимаюсь за работы по части программы (коли хотите, и раньше, хоть завтра - мне теперь все равно) - писания статей, просмотра материалов и обработки их для журнала, сношений с авторами и лите(ра)торами.
4*, что дом будет заложен).
5) С января, пока журнал не дойдет до цифры 1200 подписчиков, я получаю определенное содержание, а именно за работы редакторские, мною исчисленные, и за статьи (не менее 4 '/2 листов в месяц, огульно по 20 р. серебром) - сто двадцать пять рублей серебром в месяц. После цифры 1200 подписчиков, кроме этой месячной суммы, по 1 рублю серебром с каждого подписчика, т. е. менее, нежели по десяти5* грубого дохода журнала.
6) Борису Николаевичу надобно будет платить прямо за статьи до января. Ему и Эдельсону, как мы говорили уже, по 25 р.
Или развяжите мне руки и напутствуйте в Петербург отеческим благословением.
контракту, minimum 2500 р., т. е. 50 листов печатных в два журнала.
Примечания
Печатается по подлиннику: РГБ.
Впервые опубликовано частично: "Учен. зап. Тартуского гос. ун-та". Вып. 98. С. 198-199. Примеч. 22. См. также ТГУ 306. С. 377-380 (п. 33).
Датируется приблизительно, на основании предполагаемой поездки в Италию, издания журнала с июля.
"Лиси язвины имуть и птицы гнезда; Сын же Человеческий не имать где главы подклонити". - Лк. 9. 58. Ср. в оригинале "птицы небесныя" и "главу подклонити".
2 ... - Многоточие в оригинале.
3 ... К. С. Аксаков торопится извиниться перед Соловьевым за ловкую статью Ярополка! - Ярополк - СП. Шевырев. Г. преувеличивает "уважение" славянофилов к западникам, скорее речь должна идти об отмежевании славянофилов от не всегда к ним близкого Шевырева: когда последний, под псевдонимом "Ярополк", опубликовал полемическую статью "Два слова о новой неисторической школе г-на Соловьева" (Молва. 1857. № 5), то К. С. Аксаков, отнюдь не жаловавший исторические труды СМ. Соловьева, вступился за достоинства историка и полемизировал с Шевыревым Письма к редактору // Молва. 1857. №6).
4 Ив{ан) Дмитриевич). — И. Д. Беляев.
... втащить в участие Кокорева, ибо этот совсем наш... - Г. рассчитывал прежде всего на финансовую поддержку В. А. Кокорева, который в это время был дружен с Погодиным.
6 "Библиотека" печатает... мою статью... "Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства. (Посвящено А. Н. Майкову)" (см. примеч. 6 к письму А. В. Дружинину от 22 февраля 1857 г. - № 161).
7... нашему директору... - Г. К. Виноградову.
8 Вы писали и пишете послания... великим мира сего... советов Ваших не исполняют. -Г. имеет в виду пренебрежительное отношение царя и его приближенных к политико-публицистическим письмам-статьям Погодина, которые он отправлял во время Крымской войны Николаю I, а также к гр. Д. Н. Блудову, гр. А. Д. Блудовой, Я. И. Ростовцеву, Ф. И. Тютчеву; в начале 1857 г. - к кн. A. M. Горчакову. См. Историко-политические письма и записки в продолжение Крымской войны. 1853-1856. М., 1874. См. также примеч. 4 к письму от 6 или 13 января 1856 г. (№ 140). 9 Борису Николаевичу... - Б. Н. Алмазову.
1* хорошо ли, плохо ли
2* следовательно (лат).
3* Вместо вычеркнутого: один
4* при условии
5* Вместо вычеркнутого: одному