211. М. П. ПОГОДИНУ
15 или 16 (27 или 28) апреля 1858. Рим
Рим.
1858 г. Апр. 28 (15).
Не знаю ничего, что с Вами делается, достопочтеннейший Михаил Петрович -ибо Вы решились, кажется, терзать меня Вашим молчанием. Не знаю, как взглянули Вы на мои отношения к Трубецким - но, кажется, лучшее доказательство того, что я хотел исполнить возложенное на меня Вами поручение, - то, что я и не рассорился с ними окончательно даже до сего времени, хотя после моего выезда из дома, княгиня почти не удостоивала меня словом. Наилучшее доказательство безобразия этой бабищи то, что князь Иван в университет, кажется, не поступит, ибо -де "университет молодых людей развращает"... А подлая флорентийская жизнь в богомерзком кругу, называемом светским, уже так глубоко его развратила, что, кажется, за него опасаться нечего. Все слилось для нравственной погибели этого малого - и его собственная страшно эгоистическая и внешняя даровитость, и безумная гордость матери, и ужасная английская система Беля. Никакие усилия мои не могли уничтожить в этой душе ужасной мысли, что есть какие-то условия выше христианских и человеческих условий, что есть какая-то особая среда общества, уволенная от общечеловеческих мыслей, чувств, движений. Только что я думал, что поборол эту адскую мысль, - она выскакивала, выпрыгивала... Я отдавал ему все, что мог - в последнее время даже все свое утро - и видит Бог, как вообще все эти утра мутили во мне желчь. Даже и теперь я не оставлю своего дела и доведу его образование до града Парижа включительно.
Но лично ко мне Провидение пришло на помощь в виде графа Кушелева-Без-бородки. По последнему письму моему Вы видели, как мало я верю в наш журнал и видели, вероятно, как основательно это неверие. Не с кем работать - возобновить прошлый круг наш - мечта. А у кушелевского журнала средства безграничные - редактором его, по имени, будет он сам, помощником, тоже только по имени, друг мой - поэт Полонский. без имени редактора, я буду душою журнала. Стало быть, ничто же сумняся, я предложение его принял тем более, что все мною написанное здесь - а в этом написанном с свойственною мне резкостью и безобразием - проведено все, что я передумал - принято им безотговорочно и даже куплено. Не думаю, чтобы человек, как Вы, меня за это упрекнули. Вероятно, Вы уверены, что я лучше буду жить метеорскою жизнию, чем отрекусь от сотой доли того, что я купил жизнию мысли. А с другой стороны - мне нечего больше и делать. Служить я могу теперь еще менее, чем когда-либо - ибо, признаюсь Вам, плохо верую в наши реформы. Пойти в "Вестник", "Современник)" и проч., Вы знаете - я не пойду. А тут мне будет полная свобода - и "болото велико - чертей много будет", то есть бездна денег- сотрудники найдутся. Впрочем, обо всем этом при личном свидании в августе месяце - ибо я намерен из Парижа пробраться в Лондон и постранствовать по Германии, чтобы дополнить свои взгляды на чужие края.
Покаместь же - я взял на две недели отпуск и ускакал в Рим... Что я, однако, за юноша до сих пор... Кабы Вы знали, с каким биением сердца я подъезжал к Риму, какое головокружение у меня от двух дней в нем, как он меня давит, раздражает, мучит -мучит своею бесконечностью. Дай Бог здоровья Кушелеву. Я давно не бывал счастлив - а тут я был, как ребенок, счастлив.
Ваш всегда
А. Григорьев.
Примечания
Печатается по подлиннику РГБ.
Впервые опубликовано (с купюрами): Б XV. С. 364; XVI. С. 376-377. См. также Материалы. С. 231-232 (№ 86). Исправления и дополнения: С. 340 (п. 51).
* Следовательно (лат.).