52. М. П. ПОГОДИНУ
Между 21 и 28 мая 1851. Москва
Извините меня, многоуважаемый Михайло Петрович, что я решаюсь Вас беспокоить просьбою моею, ко мне относящейся - впрочем, не денежной. Но прежде всего - надобно сказать несколько слов о деле. Посылаемые листки театральной летописи хорошо бы, купно с оставленными Вам мною в воскресенье, - отправить завтра же к Верст(овскому) для посылки к директору1. Жаль будет, если статья разобьется больше, чем на два отдела. Статью о "Современнике" дописываю и доставлю непременно к 4 числу2"Репертуаре и пантеоне" - надобно отложить до следующей книжки3. Что делать? Вы видите, я работаю сколько могу - возьмите в расчет, что я даю:
13 уроков в Восп(итательном) доме 15 в гимназии
2 в пансионе4
2 у Нечаева
Итого: 34 урока в неделю.
Вот это-то меня и мучит, об этом-то, т. е. об устройстве моих дел, и хочется мне поговорить с Вами. Часто хотелось бы и то и другое сделать, и о том и о другом написать - да придешь домой совсем разбитый, так что никуда уже не годишься. Конечно, на это можно возразить, что надобно потерпеть, оттерпеться - да, это так! но - когда оттерпишься - не будешь уже ровно ни к чему годен, упадешь и телом и душою, состаришься прежде времени под гнетом поденной работы, еще более под гнетом тяжелой скорби о том, что - беспутной молодостью, с одной стороны, и тяжкою поденщиною в зрелом возрасте погубил много сил в самом себе. Безотрадное, безвыходное положение - когда трудишься, как возовая лошадь, не видя ни пользы в своем труде, ни даже такого материального вознаграждения, которое было бы с ним уравновешено. И поневоле приходят подчас в голову те же самые праздные мысли, какие приходили герою "Медного всадника":
Ума недальнего - счастливцы,
Которых жизнь куда легка...5
Ну - хорошо: добьюсь я в сорок или даже тридцать пять лет такого положения, когда буду работать меньше, а получать больше, по тому известному на Руси правилу, что чем место выше, тем труда и ответственности меньше, да опять повторяю - куда я буду годиться, когда уже и теперь страдаю одышкой и припадками самой черной ипохондрии, в одну из минут которой и пишу я к вам эти малозанимательные строки. Между тем - выдвинуться пораньше на более ровный путь хоть и трудно, но не невозможно.
Связей у меня - нет вовсе. С одними - я просто не сошелся, с другими разошелся: было время, когда и Гран(овский) и другие, имеющие вес и влияние люди, любили меня, ждали от меня чего-то. В том, что теперь у меня нет связей, виноваты наполовину дурные стороны моего характера и темные пятна моей жизни, а наполовину - хорошие, т. е. моя решительная неспособность принадлежать к приходу, jurare in verba ma-gistri* и клятвенно отречься от собственной личности. Пытался и я унять себя в этом отношении - да видно уж нельзя: рано или поздно - белое покажется мне белым, а не синим и не красным, каким ему быть приказано... С правою стороною - не сходился я никогда и, кажется, нечего объяснять, почему (под правою я разумею - l'extreme droite **). Между тем, особенной неуживчивостью или нетерпимостью я не отличаюсь и весьма способен на различные и примирения.
Всю эту речь я веду к тому, чтобы выразить посерьезнее и пообстоятельнее то, о чем намекал я Вам как-то раз. Так или иначе, пособите мне выбиться вперед, на более обеспеченную и спокойную позицию - на какое-нибудь место, которое бы давало мне возможность отдаваться тому труду, к какому я особенно способен, труду кабинетному, литературному. У Вас есть связи, есть люди, которые в состоянии вытащить за уши - не вдруг и не сейчас, конечно, но и не в пять же лет или - храни Боже - в десять, в течение которых обратишься в старую тряпку - наживешь, пожалуй, рак в желудке при отсутствии определенного часа для сна и пищи да при вечных тягостных заботах.
Вот все, что я хотел сказать Вам - единственному сколько-нибудь сильному человеку, с которым я не разошелся. Разумеется, что я не говорю - способствуйте вот сейчас тому-то и тому-то - нет! я повторяю только усердную просьбу действовать постепенно, но не с той убийственной постепенностью, какая прежде лишит человека всякой энергии, а потом пришлет, как белке, воз орехов.
Примечания
РГБ. Ф. Пог./Н, 9, 27. Л. 12-13 об.
Впервые опубликовано (частично): Б XI. С. 395-397, 400. См. также Материалы.
Датируется по содержанию: письмо написано после 21 мая 1851 г. - даты первой "Летописи московского театра" (см. примеч. 3 к письму Погодину, написанному около 21 мая 1851 г. -№ 50) и до упомянутого в письме "4 числа", т. е. 4 июня 1851 г. (ср. письмо от 27 июня 1851 г. -№ 57, в котором говорится о получении ответа от А. И. Гедеонова). По всей вероятности, письмо могло быть написано после предыдущего (№ 51) и до письма от 28 мая - № 53. Слова о "листках", оставленных Погодину "в воскресенье", скорее относились к 20, а не к 27 мая.
1 ... Датированная 21 мая первая "Летопись московского театра" (см. примеч. 3 к письму, написанному около 21 мая 1851 г. - № 50), посланная директору московских театров А. Н. Верстовскому, была отправлена им директору императорских театров A. M. Гедеонову, которому она очень не понравилась из-за якобы оскорбительных выпадов против некоторых московских артистов. См. Материалы.
Статью о "Современнике"... доставлю... к 4 числу. - Рецензия была напечатана в "Москвитянине" (№ 13. С. 60-70; ц. р. 1 июля).
3 "Репертуаре и пантеоне"... до следующей книжки. - Рецензия была напечатана в "Москвитянине" (№ 14. С. 196-209; ц. р. 23 июля).
4 ... в пансионе...
... герою "Медного всадника": Ведь... жизнь куда легка... - Размышления Евгения. У Пушкина: "Что ведь есть/ Такие праздные счастливцы, / Ума недальнего ленивцы,/ Которым жизнь куда легка!" (Медный всадник. I. 36-39).
* (лат.).
** (фр.).