Аполлон Григорьев
Мои литературные и нравственные скитальчества
Посвящается М. М. Достоевскому
Вы вызвали меня, добрый друг, {1} на то, чтобы я написал мои "литературные воспоминания". Хоть и опасно вообще слушаться приятелей, потому что приятели нередко увлекаются, но на этот раз я изменяю правилам казенного благоразумия. Я же, впрочем, и вообще-то, правду сказать, мало его слушался в жизни.
Мне сорок лет, и из этих сорока по крайней мере тридцать живу я под влиянием литературы. Говорю "по крайней мере", потому что жить, т. е. мечтать и думать, начал я очень рано; а с тех пор, как только я начал мечтать и думать, я мечтал и думал под теми или другими впечатлениями литературными.
Меня, как вы знаете, нередко упрекали, и пожалуй основательно, за употребление различных странных терминов, {2} вносимых мной в литературную критику. Между прочим, например, за слово "веяние", которое нередко употребляю я вместо обычного слова "влияние". С терминами этими связывали нечто мистическое, хотя было бы справедливее объяснять их пантеистически. {3}
Столько эпох литературных пронеслось и надо мною и передо мною, пронеслось даже во мне самом, оставляя известные пласты или, лучше, следы на моей душе, что каждая из них глядит на меня из-за дали прошедшего отдельным органическим целым, имеет для меня свой особенный цвет и свой особенный запах.
Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten, {*} {4}
{* Вы снова здесь, изменчивые тени (нем.; пер. В. Пастернака).}
взываю я к ним порою, и слышу и чую их веяние...
Вот она, эпоха сереньких, тоненьких книжек "Телеграфа" и "Телескопа", с жадностью читаемых, дотла дочитываемых молодежью тридцатых годов, окружавшей мое детство, - эпоха, когда журчали еще, носясь в воздухе, стихи Пушкина и ароматом наполняли воздух повсюду, даже в густых садах диковинно-типического Замоскворечья, {5} - эпоха бессознательных и безразличных восторгов, в которую наравне с этими вечными песнями восхищались добрые люди и "Аммалат-беком". {6} Эпоха, над которой нависла тяжелой тучей другая, ей предшествовавшая, {7} в которой отзывается какими-то зловеще-мрачными веяниями тогдашнее время в трагической участи Полежаева. Несмотря на бессознательность и безразличность восторгов, на какое-то беззаветное упоение поэзиею, на какую-то дюжинную веру в литературу, в воздухе осталось что-то мрачное и тревожное. Души настроены этим мрачным, тревожным и зловещим, и стихи Полежаева, игра Мочалова, варламовские звуки дают отзыв этому настройству... А тут является колоссальный роман Гюго {8} и кружит молодые головы; а тут Надеждин в своем "Телескопе" то и дело поддает романтического жара переводами молодых лихорадочных повестей Дюма, Сю, Жанена.
Яснеет... Раздается могущественный голос, вместе и узаконивающий и пришпоривающий стремления и неясные гадания эпохи, - голос великого борца, Виссариона Белинского. В "Литературных мечтаниях", как во всяком гениальном произведении, схватывается в одно целое все прошедшее и вместе закидываются сети в будущее.
Веет другой эпохой.
Детство мое личное давно уже кончилось. Отрочества у меня не было, да не было, собственно, и юности. Юность, настоящая юность, началась для меня очень поздно, а это было что-то среднее между отрочеством и юностью. Голова работает как паровая машина, скачет во всю прыть к оврагам и безднам, а сердце живет только мечтательною, книжною, напускною жизнью. Точно не я это живу, а разные образы литературы во мне живут. На входном пороге этой эпохи написано: "Московский университет после преобразования 1836 года" {9} - университет Редкина, Крылова, Морошкина, Крюкова, университет таинственного гегелизма, {10} с тяжелыми его формами и стремительной, рвущейся неодолимо вперед силой, - университет Грановского.
A change came over the spirit of my Dream... {*} {11}
{* Внезапно изменилось сновиденье (англ.; пер. М. Зенкевича.).}
Волею судеб или, лучше сказать, неодолимою жаждою жизни я перенесен в другой мир. Это мир гоголевского Петербурга, Петербурга в эпоху его миражной оригинальности, в эпоху, когда существовала даже особенная петербуржская литература... {12} В этом новом мире для меня промелькнула полоса жизни совершенно фантастической; над нравственной природой моей пронеслось странное, мистическое веяние, {13} - но с другой стороны я узнал, с его запахом довольно тухлым и цветом довольно грязным, мир панаевской "Тли", {14} мир "Песцов", "Межаков" {15} и других темных личностей, мир "Александрии" {16} в полном цвете ее развития с водевилями г. Григорьева и еще скитавшегося Некрасова-Перепельского, {17} с особенным креслом для одного богатого купчика и вместе с высокой артисткой, {18} заставлявшей порою забывать этот странно-пошлый мир.
И затем - опять Москва. Мечтательная жизнь кончена. Начинается настоящая молодость, с жаждою настоящей жизни, с тяжкими уроками и опытами. Новые встречи, новые люди, люди, в которых нет ничего или очень мало книжного, люди, которые "продерживают" {19} в самих себе и в других все напускное, все подогретое, и носят в душе беспритязательно, наивно до бессознательности веру в народ и народность. Все "народное", даже местное, что окружало мое воспитание, все, что я на время успел почти заглушить в себе, отдавшись могущественным веяниям науки и литературы, - поднимается в душе с нежданною силою и растет, растет до фанатической исключительной меры, до нетерпимости, до пропаганды... Пять лет новой жизненной школы. {20}
И опять перелом.
только фанатизм веры.
Таков процесс умственный и нравственный.
разумеется по отношению к умственной и моральной жизни.
Одно я знаю: я вполне сын своей эпохи и мои литературные признания могут иметь некоторый исторический интерес.
1862 г. сентября 12.
1 Вы вызвали меня, добрый друг... - Г. здесь несколько старомодно, в духе русских записок о жизни XVII-XVIII вв., "мотивирует" толчок к написанию мемуаров внешними причинами, а не внутренним, личным побуждением; см.: Билинкис М. Я. К вопросу о проблемах мемуарного жанра в русской литературе первой трети XVIII века. - В кн.: Проблемы эстетики и поэтики. Межвуз. сб. науч. трудов. Ярославль, 1976, с. 3-10.
2 Меня... упрекали... за употребление различных странных терминов... - Об этом говорил чуть ли не каждый критик статей Г., начиная с самых первых его выступлений в "Москвитянине" 1851-1852 гг. См., например, отзыв П. Н. Кудрявцева, обозревателя критических статей Г.: "Такие выражения, например, как "периферия личности", "узкость миросозерцания", "разумно любовное слово жизни", "ходульная идеализация", ему как-то удаются даже без особенного напряжения <...> говорить или писать так можно разве только в каком-нибудь чрезвычайном состоянии" (Отеч. записки, 1853, Ќ 1, Отд. IV, с. 45-46). Из отзыва Ф. В. Булгарина о статье Г. "Русская изящная литература в 1852 году": "Русскому человеку нельзя читать этой статьи без лексиконов еврейского, халдейского, греческого, латинского, французского, немецкого языков и без объяснителя слов, употреблявшихся в трансцендентальной немецкой философии" (Сев. пчела, 1853, Ќ 39,- 18 февраля, с. 155). Неоднократно высмеивался и термин "веяние" - см., например, в анонимном обзоре "Литературные вести": "Известный критик наш г. Аполлон Григорьев, прочитав литературные впечатления г. Гымалэ (Псевдоним критика Ю. А. Волкова, - В. Е.) о Лермонтове, подрывавшие составленную им, г. Аполлоном Григорьевым, теорию о веяниях вообще и мысль о веянии Байрона на Лермонтова в особенности, сочел, говорят, нужным объясниться с новым критиком...". и т. д. (Искра, 1860, Ќ 35, 9 сентября, с. 375). См; также преамбулу к примеч. о "Великом трагике".
3... справедливее объяснять их пантеистически. - Мировоззрение Г. довольно близко к пантеистическому (шеллингианская идея тождества человека и природы, культ естественного природного начала), но, с другой стороны, пантеистическое "растворение" человека в бесконечной во времени и пространстве природе пугало Г., казалось ему сходным с гегельянским "аморализмом" (т. е. снятием самоответственности с личности), поэтому Г. мог, например, упрекать раннего Л. Толстого в "пантеистическом отчаянии" ("Граф Л. Толстой и его сочинения", 1862). -
4 Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten. - Первая строка "Фауста" Гете.
"типическим" Г. понимал главным образом исторически укоренившуюся характерность; например, типическими для него были образы "кряжевых" поместных дворян вроде Троекурова ("Дубровский" Пушкина) или купцов в драмах А. Н. Островского.
6 "Аммалат-бек" - повесть А. А. Бестужева-Марлинского (1832).
7 Эпоха, над которой нависла тяжелой тучей другая, ей предшествовавшая... - Под "другой" подразумевается эпоха второй половины 1820-х гг., тяжелое время последекабрьского (1825) террора, казней и ссылок декабристов, сдачи в солдаты А. И. Полежаева, вообще эпоха духовной подавленности русской интеллигенции.
8... колоссальный роман Гюго... - "Собор Парижской богоматери" (1831). Когда писались и печатались эти строки, в журнале "Время" публиковался перевод романа Гюго (1862, Ќ 9-. 12).
9... Московский университет после преобразования 1836 года... - Юридически - 1835 г., когда был утвержден общий устав императорских российских университетов и попечителем Московского учебного округа был назначен граф С. Г. Строганов, но фактически преобразования начались именно с 1836 г. Подробнее об университете 30-40-х гг. см.: Буслаев Ф. И. Мои воспоминания. М., 1897; Соловьев С. М. Записки. Пг., [б. г.]; Чичерин В. Н. Воспоминания. Москва сороковых годов. М., изд. М. и С. Сабашниковых, 1929.
11 A change came over the spirit of my Dream... - Неточно (в подлиннике для соблюдения ритма: came o'er) воспроизведена строка из стихотворения Байрона "Сон" (1816).
12... петербуржская литература... - Иронический намек на попытки издателя "Отеч. записок" А. А. Краевского ввести написание "петербуржский" вместо "петербургский". Известный остряк С. А. Соболевский называл его: "петербуржский литератор Краежский". В кругу "Отеч. записок" слово "петербуржский", очевидно, вошло в обиход; оно встречается у В. Ф. Одоевского.
13... пронеслось странное, мистическое веяние... - Речь идет об одном из малоизвестных эпизодов первого петербургского периода жизни Г. (1844-1847): о сближении его с масонами (см. наст, изд., с. 343-345).
14... мир панаевской "Тли"... - Имеется в виду повесть И. И. Панаева "Тля" (1843), позднее, при включении в собрание сочинений, названная автором "Литературная тля", - сатирическое изображение литературно-журналистского "дна", бездарных писателей, критиков, опустившихся талантов, продажных журналистов и литераторов. Однажды Г. назвал "героем литературной "тли"" В. С. Межевича (см. след, примеч.): Григорьев Ап. Русский театр в Петербурге. Длинные, но печальные рассуждения о нашей драматургии. - Эпоха, 1864, Ќ 3, с. 223. Подробный комментарий к персонажам "Тли" (с раскрытием прототипов) см.: Ямпольский И. Г. Из истории литературной борьбы начала 1840-х годов ("Петербургский фельетонист" и "Литературная тля" И. И. Панаева). - Учен. зап. Лен. гос. ун-та, 1954, Ќ 173. Сер. филол. наук, вып. 20, с. 143-159.
"Песцов", "Межаков"... - Прозвища второстепенных журналистов И. П. Песоцкого и В. С. Межевича; последний, нуждаясь в деньгах (мучительно умирала жена, были большие расходы на лечение), дошел до махинаций, до растраты казенных сумм, оказался под судом; неожиданная смерть его - здорового, 35-летнего была воспринята как самоубийство (см.: Зотов В. Р. Петербург в сороковых годах. - Историч. вестник, 1890, Ќ 2, с. 335-338).
16... мир "Александрии"... - Александрийский театр в Петербурге.
17... скитавшегося Некрасова-Перепельского... - Перепельский - псевдоним Н. А. Некрасова-водевилиста. Под словом "скитавшегося" подразумевается житейская неустроенность молодого Некрасова и его переходы из одного журнала в другой (ср. название воспоминаний самого Г.).
18... высокой артисткой... - В. В. Самойловой, известной актрисой Александрийского театра.
"продерживают"... - От жаргонного слова журналистов "продергивать", т. е. высмеивать, разоблачать.
"Москвитянин".