• Приглашаем посетить наш сайт
    Замятин (zamyatin.lit-info.ru)

    • Видения

    Видения

    Is ist eine alte Geschichiclite,
    Dosh bleibt sie immer neu.[1]

    1

    Опять они, два призрака опять…
    Старинные знакомцы: посещать
    Меня в минуты скорби им дано,
    Когда в душе и глухо, и темно,
    Когда вопрос печальный не один
    На дно ее тяжелым камнем пал
    И вновь со дна затихшую подъял
    Змею страданий… Длинный ряд картин
    Печальною и быстрой чередой проносятся предо мной…
    То — образы давно прошедших лет,
    То — сны надежд, то — страсти жаркий бред,
    То радости, которых тщетно жаль,
    То старая и сладкая печаль,
    То всё — чему в душе забвенья нет!
    И стыдно мне, и больно, и смешно,
    Но стонов я не в силах удержать
    Готов я руки жадно простирать,
    Ловить их тщетно в воздухе пустом
    И звать с рыданьем…

    2

    Вот он снова — дом
    Архитектуры легкой и простой,
    С колоннами, с балконом — и кругом
    Раскинулся заглохший сад густой.
    Луна и ночь… Всё спит; одно окно
    В старинный сад свечой озарено,
    И в нем — как сон, как тень, мелькнет подчас
    Малютка ручка, пара ярких глаз
    И детский профиль… Да! не спит она, —
    Взгляните — вот, вполне она видна —
    Светла, легка, младенчески чиста,
    Полуодета… В знаменье креста
    Сложились ручки бледные!.. Она
    В молитве вся душой погружена…
    И где ей знать, и для чего ей знать,
    Что чей-то взгляд к окну ее приник,
    Что чье-то сердце мукою полно…
    Зачем ей знать? Задернулось окно
    Гардиною, свеча погашена…
    Немая ночь, повсюду тишина…

    3

    Но вот опять виденье предо мной…
    Дом освещен, и в зале небольшой
    Теснятся люди; Мирный круг своих
    Свободно-весел… Ланнера живой
    Мотив несется издали, то тих,
    Как шепот страсти, то безумья полн
    И ропота, как шумный говор волн,
    И вновь она, воздушна и проста,
    Мелькает легкой тенью меж гостей,
    Так хороша, беспечна так… На ней
    Лишь белизной блестит одной убор…
    Ей весело. Но снова чей-то взор
    С болезненным безумием прильнул
    К ее очам — и словно потонул
    В ее очах: молящий и больной,
    …

    4

    И снова ночь, но эта ночь темна.
    И снова дом — но мрачен старый дом
    Со ставнями у окон: тишина
    Уже давным-давно легла на нем.
    Лишь комната печальная одна
    Лампадою едва озарена…
    И он сидит, склонившись над столом,
    Ребенок бледный, грустный и больной…
    На нем тоска с младенчества легла,
    Его душа, не живши, отжила,
    Его уста улыбкой сжаты злой…
    И тускло светит страшно впалый взор, —
    Печать проклятья, рока приговор
    Лежит на нем… Он вживе осужден,
    Зане и смел, и неспособен он
    Ценой свободы счастье покупать,
    Зане он горд способностью страдать.

    5

    Старинный сад… Вечернею росой
    Облитый весь… Далекий небосклон…
    Зари сияньем ярко обведен.
    Отец любви!.. В священный ночи час
    Твой вечный зов яснее слышен в нас.
    Твоим святым наитием полна,
    Так хороша, так девственна она,
    Так трепетно рука ее дрожит
    В чужой руке — и робко так глядит
    Во влаге страсти потонувший взгляд…
    О чем? Бог весть… Но чудно просветлен
    Зарей любви, и чист, и весел…
    …… … … …
    …… … … …
    …… … … …

    6

    Опять толпа… Огнями блещет зал,
    Огромный и высокий: светский бал
    Веселостью натянутой кипит,
    И масок визг с мотивом вальса слит.
    Всё тот же Ланнер страстный и живой,
    Всё так же глуп, бессмыслен шум людской,
    — детей или рабов
    Встречает он, по-прежнему суров,
    По-прежнему святым страданьем горд —
    Но равнодушен, холоден и тверд.
    И перед ним — она, опять она!
    И пусть теперь она осквернена
    Прикосновеньем уст и рук чужих, —
    Она — его, и кто ж разрознит их?
    Не свет ли? Не законы ли людей?..
    Но что в них? — Свободным нет цепей…
    Но это робкий, этот страстный взгляд,
    Ребячески-пугливый, целый ад
    В его груди измученной зажег.
    О нет, о нет! не люди — гневный бог
    Их разделил… Обоим дико им
    Среди людей встречаться, как чужим,
    Но суд небес над ними совершен,
    И холоден взаимный их поклон,
    Едва заметный, робкий.

    7

    И опять
    Иному место. Комната: она
    Невелика, но пышно убрана
    Причудливыми прихотями мод…
    В замерзшее окно глядит луна,
    И тихо всё, ни голоса… но вот
    Послышался тяжелый чей-то вздох.
    Опять они… и он у милых ног,
    С безумством страсти в очи смотрит ей…
    Она молчит, от головы своей
    Не отрывает бледных, сжатых рук.
    Он взял одну… он пламенно приник
    Устами к той руке — но столько мук
    В ее очах: больной их взгляд проник
    Палящим, пожирающим огнем
    В его давно истерзанную грудь…
    Он тихо встал и два шага потом
    К дверям он сделал… он хотел вздохнуть,
    И зарыдал, как женщина… и стон,
    Ужасный стон в ответ услышал он.
    …
    И долго слов никто найти не мог
    На языке найти — и что слова?
    Она рыдала… на руки опять
    Горячая склонилась голова…
    Она молчала… он не мог сказать
    Ни слова… Даль грядущего ясна
    Была обоим и равно полна
    Вражды, страданья, тайных, жгучих слез,
    Ночей бессонных… Смертный приговор
    Себе иль небу был бы им смешон…
    Она страдала, был он осужден.

    8

    Исчезли тени… В комнате моей
    По-прежнему и пусто, и темно,
    Мне давят грудь… Мне стыдно и смешно,
    А к призракам давно минувших дней
    Готов я руки жадно простирать
    И, как ребенок, плакать и рыдать…

    Примечания

    Впервые: РиП. 1846. № 3. С. 558–563. Эпиграф — из стихотворения Г. Гейне «Красавицу юноша любит…» (под строкой дан перевод А. Н. Плещеева).

    Ланнер –1843) — немецкий композитор.

    [1] Старинная сказка! Но вечно останется новой она (нем.).

    Раздел сайта: