Григорьев Аполлон: * * * ("Была пора: театра зала…")

«О, как мне хочется смутить
веселье их,
И дерзко бросить им в лицо
железный стих,
Облитый горечью и злостью!»

Была пора: театра зала

То замирала, то стонала,

И незнакомый мне сосед

Сжимал мне судорожно руку,

И сам я жал ему в ответ,

В душе испытывая муку,

Которой и названья нет.

Толпа, как зверь голодный, выла,

То проклинала, то любила…

Могучий, грозный чародей.

Я помню бледный лик Гамле́та,

С печатью тайны роковой,

Тяжелой думы без ответа.

Я помню, как пред мертвецом

С окаменившимся лицом,

С бессмысленным и страшным взглядом,

Насквозь проникнут смертным хладом,

Стоял немой он… и потом

Разлился всем душевным ядом,

И слышал я, как он язвил,

В тоске больной и безотрадной,

Своей иронией нещадной

Всё, что когда-то он любил…

А он любил, я верю свято,

Офелию побольше брата!

Ему мы верили; одним

С ним жили чувством, дети века,

И было нам за человека,

За человека страшно с ним!

И помню я лицо иное,

Еще доныне предо мною

Тиран- гиена и змея,

с своей презрительной улыбкой,

С челом бесстыдным, с речью гибкой,

И безобразный, и хромой,

Ричард коварный, мрачный, злой.

Его я вижу с леди Анной,

Когда, как рая древний змей,

Он тихо в слух вливает ей

Яд обаятельных речей,

И сам над сей удачей странной

Хохочет долго смехом злым,

Идя поговорить с портным…

Я помню сон и пробужденье,

Блуждающий и дикий взгляд,

Пот на челе, в чертах мученье,

Какое знает только ад.

И помню, как в испуге диком

Он леденил всего меня

«Коня, полцарства за коня!»

Его у трупа Дездемоны

В нездешних муках я видал,

Ромео плач и Лира стоны

Волшебник нам передавал…

Любви ли страстной нежный шепот,

Иль корчи ревности слепой,

Восторг иль грусть, мольбу иль ропот —

Всё заставлял делить с собой…

В нескладных драмах Полевого,

Бывало, за него сидишь,

С благоговением молчишь

И ждешь: вот скажет два-три слова,

И их навеки сохранишь…

Мы Веронику с ним любили,

За честь сестры мы с Гюгом мстили,

И — человек уж был таков —

Мы терпеливо выносили,

Как в драме хвастал Ляпунов.

…

Он мало жил, но много нам сказал,

Искусство с ним нам не была забава;

Страданием его повита слава…

Как Промифей, он пламень похищал,

Как Промифей, он был терзаем враном…

Действительность с сценическим обманом

Сливались так в душе его больной,

Что жил вполне он жизнию чужой

И верил сердца вымышленным ранам.

Он трагик был с людьми, с собой один,

Трагизма жертва, жрец и властелин.

Угас вулкан, но были изверженья

Так страшны, что поддельные волненья

Не потрясут, не растревожат нас.

Трагизма правду с ним мы хоронили;

Застыла лава, лишь вулкан погас.

Искусственные взрывы сердцу чужды,

И сердцу в них нет ни малейшей нужды,

…

Ты был один, останешься один!

Впервые: Москв. 2. С. 76–82.— Эпиграф из стихотворения. Лермонтова «Как часто пестрою толпою окружен…». Написано в связи с двумя совпавшими событиями: в январе 1854 г. была поставлена пьеса Островского «Бедность не порок» и одновременно в Москве гастролировала известная французская трагическая актриса Рашель (1821–1858). Стихотворение вызвало оживленную реакцию у современников (см.: Изд. 1959. С. 543–545). В дальнейшем Г. иронически высказывался об этом своем запальчивом произведении (см.: Эстетика. Воспоминания. С. 272, 409–410).

Могучий грозный чародей. — Имеется в виду Павел Степанович Мочалов (1800–1848), актер-трагик; с его именем Г. «Venezia la bella», строфа 24).

Офелию побольше брата;…за человека // За человека страшно с ним! — Реминисценции из трагедии «Гамлет» в переводе Н. А. Полевого.

Ричард коварный, мрачный, злой. <…> «Коня, полцарства за коня!» — Имеется в виду трагедия Шекспира «Ричард III».

Николай Алексеевич (1796–1846) — журналист, прозаик, историк; после запрещения в 1834 г. его журнала «Московский телеграф» много писал в драматическом роде.

Мы Веронику с ним любили, // За честь сестры мы с Гюгом мстили… — Имеются в виду драмы Полевого «Уголиио» и «Смерть и честь» (в которой Мочалов исполнял роль Гюга Бидермана).

Как в драме хвастал Ляпунов. — Имеется в виду драма Н. В. Кукольника «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский», в которой Мочалов исполнял главную роль.