Поиск по творчеству и критике
Cлово "DIEU"
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: не ужасаются, говорю я, читатели, взглянувши мельком на заглавие моей статейки,-- и да не воображают они, что вопрос об искусстве и нравственности хочу я следить в сферах отвлеченного мышления. Во-первых, в сферах отвлеченного мышления вопрос порешался несколько раз и почти всегда, если только мышление было действительно отвлеченное,-- приводил к одинаковым результатам. Во-вторых, отвлеченным рассмотрением этого вопроса я сам немало занимался и могу представить фактические доказательства моих занятий в статье, напечатанной в "Русской беседе" 1856 года, под названием "О правде и искренности в искусстве" 2 . Статьи этой читатели, конечно, не читали -- "ma tanto meglio" {но тем лучше (ит.). }, может быть. Статья явилась на свет решительно в муках раскаяния, каким-то неправильно развившимся эмбрионом, с головой, значительно разросшейся на счет туловища, и, как эмбрион, на своих ногах ходить не могла: ее надобно было поддерживать, что всегда -- и людей и статьи ставит в весьма неловкое, невыгодное, то беззащитное, то зависимое положение. Напомнил я об этой статье потому только, что она сама напоминает мне довольно забавное обстоятельство. Когда я писал ее -- и, следовательно, более или менее готов был рассуждать о трогаемых ею вопросах с каждым встречным и поперечным,-- я раз был поражен замечанием, на мои глаза, очень странным. А именно: говоря с одним лицом о том, что, между прочим, в рассуждении моем затронут вопрос об отношении между искусством и нравственностию, я получил в ответ слова: "Да, таки давненько уж они разъединены -- пора бы их помирить как-нибудь". Разъединены... помирить!.. И не думайте, пожалуйста, чтобы эти слова услыхал я от...
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Часть текста: Великий трагик Рассказ из книги "Одиссея о последнем романтике" В мирном и славном городе Флоренске, как зовет его Лихачев, {1} посол царя Алексея Михайловича к Дуку Фердинандусу, - я жил в одной из самых темных его улиц... или нет, не улиц. Улица - это via, via, например, Ghibellina, via Кальцайола, а я жил в Борго, в Borgo Sant-Apostoli, т. е. в улице, состоявшей из нескольких улиц, перерываемых множеством узеньких, маленьких, грязненьких кьяссо, {2} которые были отдушинами Борго на Лунгарно, т. е. на набережную Арно. Отдушины эти - нельзя сказать чтобы отличались благовонием, тем более что в них вы не встретили бы ни разу обычной надписи: Si il nome christiano portate {Если вы носите христианское имя (итал.).} {3} и т. д. Нельзя сказать также, чтобы кьяссо отличались особенными изяществом и роскошью. Из них под вечер выскакивают обыкновенно на Лунгарно или оборванные синьоры "с чужим ребенком на руках" {4} и с припевом, действующим ужасно на человеческие нервы, если только эти нервы не канаты или не укреплены какой-нибудь крепко всаженной в них теорией - хотя бы теорией, например, английской о вреде безразличной помощи ближним или нашей доморощенной об исключительной помощи соотечественникам. Но теория, как известно, мастерски вьет из человеческих нервов канаты, на которые ничто не действует, даже болезненный, пожалуй, выученный, но лучше сказать, вымученный тон стона синьоры в отребиях, {5} преследующей вас своим sono fame, signer, sono fame...