Поиск по творчеству и критике
Cлово "ACADEMIA"
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Часть текста: представить меня своим родителям. Дом Григорьевых с постоянно запертыми воротами и калиткою на задвижке находился за Москвой рекой, на Малой Полянке, в нескольких десятках саженей от церкви Спаса в Наливках. Приняв меня как нельзя более радушно, отец и мать Григорьева просили бывать у них по воскресеньям. А так как я в это время ездил к ним на парном извозчике, то уже в следующее воскресенье старики буквально доверили мне свозить их Полонушку в цирк. До той поры они его ни с кем и ни под каким предлогом не отпускали из дому. {2} Оказалось, что Аполлон Григорьев, невзирая на примерное рвение к наукам, успел, подобно мне, заразиться страстью к стихотворству, и мы в каждое свидание передавали друг другу вновь написанное стихотворение. {3} Свои я записывал в отдельную желтую тетрадку, и их набралось уже до трех десятков. Вероятно, заметив наше взаимное влечение, Григорьевы стали поговаривать, как бы было хорошо, если бы, отойдя к Новому году от Погодина, {4} я упросил отца поместить меня в их дом вместе с Аполлоном, причем они согласились бы на самое умеренное вознаграждение. У Григорьевых взаимное впечатление отцов наших оказалось самым благоприятным. Старик Григорьев сумел придать себе степенный и ...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: блаженного состояния человечества: и движущиеся волны чиновного люда на Невском, и длинные физиономии людей, сидевших подле меня, и как я же, не имевших положительного занятия и соответствующего ранга, но видимо желавших пополнить этот недостаток самовольным углублением в европейские сплетни. Скиф и вандал, вовсе чуждый политике, я покушался часто принудить себя прочесть хотя лист "Times" или "Presse", но - увы! - оставался всегда при одном покушении; со мной сжилась как-то ненависть к цивилизации, и в этом отношении учение Фурье {2} пало мне глубоко на душу, очень понятно поэтому, что я начинал скучать невыносимо; и убедившись окончательно в невозможности ничего-неделания, я стал придумывать, как бы заняться чем-нибудь; но день, неумолимо длинный день представал мне во всем своем ужасающем однообразии... Идти куда-нибудь было бы совершенно бесполезно, людей в Петербурге до 4-х часов можно отыскать только в канцеляриях, а я давно уже не заглядывал ни в одну из "таковых" и в этом отношении мог сказать о себе: Не верил только потому, - Что верил некогда всему. {3} Я вспомнил о Москве, о том, что там, например, я не сидел бы так бесплодно, а занялся бы разрешением глубокого вопроса о вечном Ничто - и, проведши час или два в таком общеполезном занятии, с спокойной совестию отправился бы к К** или к Г* сообщать свои открытия по этой части, вполне уверенный, что застану их разрешающими или уже...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: ссылках см. "Список условных сокращений") - первое научное издание, где помимо основного мемуарной произведения "Мои литературные и нравственные скитальчества" были впервые напечатаны по сохранившимся автографам "Листки из рукописи скитающегося софиста", "Краткий послужной список..." (ранее воспроизводился в сокращении) письма Григорьева. Архив Григорьева не сохранился, до нас дошли лишь единичные рукописи; некоторые адресаты сберегли письма Григорьева к ним. В. Н. Княжнин, подготовивший Материалы, к сожалению, небрежно отнесся к публикации рукописей, воспроизвел их с ошибками; комментарии к тексту были очень неполными. Наиболее авторитетное научное издание - Псс; единственный вышедший том (из предполагавшихся двенадцати) содержит из интересующей нас области лишь основное мемуарное произведение Григорьева и обстоятельные примечания к нему. Р. В. Иванов-Разумник, составитель Воспоминаний, расширил круг текстов, включил почти все автобиографические произведения писателя, но тоже проявил небрежность: допустил ошибки и пропуски в текстах,...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: бутона начали тоже вздрагивать, привлекая наше внимание. -- Как вы хорошо сделали, -- умеряя свой голос, словно боясь запугать распускающийся цветок, сказал Иванов, -- что послушались меня и убрали бедного индийца подальше от рук садовника. Он бы и его залил, как залил его старого отца. Он не может помириться с мыслию, чтобы растение могло жить без усердной поливки. Пока пили кофе, золотистые лепестки настолько раздвинулись, что позволяли видеть посреди своего венца нижние края белоснежной туники, словно сотканной руками фей для своей царицы. -- Верно, он вполне распустится еще не скоро? -- спросила молодая девушка, не обращаясь ни к кому особенно с вопросом. -- Да, пожалуй, не раньше как к семи часам, -- ответил я. -- Значит, я успею еще побренчать на фортепьяно, -- прибавила девушка и ушла в гостиную к роялю. -- Хотя и близкое к закату, солнце все-таки мешает цветку, -- заметил Иванов. -- Позвольте я ему помогу, -- прибавил он, задвигая белую занавеску окна, у которого стоял цветок. Скоро раздались цыганские мелодии, которых власть надо мною всесильна. Внимание всех было обращено на кактус. Его золотистые лепестки, вздрагивая то там, то сям, начинали принимать вид лучей, в центре которых белая туника все шире раздвигала свои складки. В комнате послышался запах ванили. Кактус завладевал нашим вниманием, словно вынуждая нас участвовать в своем безмолвном торжестве; а цыганские песни капризными вздохами врывались в нашу тишину. Боже! Думалось мне, какая томительная жажда беззаветной преданности, беспредельной ласки слышится в этих тоскующих напевах. Тоска вообще чувство мучительное: почему же именно эта тоска дышит таким счастьем? Эти...
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Часть текста: один другому полную свободу скучать, лежа, по обыкновению, на двух диванах. - Знаешь ли, однако, Виталин, - сказал я наконец, бросая сигару, - что скука... - Удивительно скучна!.. - перервал он и натянуто, улыбнулся своему остроумию... - Нет! заразительна... - отвечал я ему. - Старая истина, - сказал он, - что ж далее? - Что далее? мало ли что далее? Но дело в том: отчего нет Склонской? - Больна, или занята, верно. - Ты думаешь? - спросил я, смотря на него так глубокомысленно, как только может смотреть человек, у которого в голове нет никакой мысли. Привычку к подобного рода взглядам вывез я из Москвы, где она чрезвычайно в ходу и служит заменой мышления, знания и т. д. Виталин не отвечал мне на мой вопрос и, заложивши руку за голову, погрузился в прежнюю апатию. Находили на этого человека минуты, когда он становился невыносим даже для меня, потому что, когда человек упорно молчит с вами, вы невольно подумаете, что он или сердится на вас, или таит от вас что-нибудь неприятное, или считает вас, наконец, слишком ограниченным. Не желая показать ему, что меня тревожит его хандра, я также погрузился в размышления о тленности всего земного... с четверть часа мы оба упорно молчали. - А в самом деле, странно, что ее нет? - начал наконец Виталин зевнувши. - Скучно, Г**. - Да, скучно, - отвечал я флегматически покойно. - И гадко даже, - продолжал Виталин почти с досадою. - Ну!.. - заметил я. - Да, гадко! - сказал опять Виталин, приподнявшись и проведши рукою по лбу, как бы желая выгнать упорно засевшую мысль. - Что же с этим делать? -...
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: сколько-нибудь чистую постель и прочая; я тотчас же лег и проспал семь часов сряду каким-то летаргическим, болезненно-бесчувственным сном, что - надобно тебе сказать - всегда для меня очень приятно. Еще и в Москве я часто, бывало, проводил ночи не смыкая глаз, для того только, чтобы доставить себе удовольствие спать утром самым эксцентрическим сном; ты знаешь, я вовсе неприхотлив в моих вкусах, вовсе не гастроном, нисколько не знаю толку в вине и даже, к величайшему ужасу порядочных людей, совершенно не привязан к комфорту, но - в отношении ко сну - я прихотлив, разборчив, как слишком немногие, и могу сказать, что во сне я знаю толк почти столько же, сколько в женщинах, потому что, apres tout, {в конце концов (франц.).} только две эти вещи я и люблю на свете: было время - славное, право, время, - когда, ложась спать, я знал, я был уверен, что бросаюсь в совершенно иную, в совершенно новую жизнь, бросаюсь с тем же чувством страха и лихорадочного удовольствия, с каким бросаются в воду с возвышенности. Да, - сон вещь хорошая, чуть ли не лучшая в жизни, - чуть ли, говорю я, потому что есть другая, ей равная, - женщина, но и женщина не тот ли же сон, только почти всегда зловещий... Не в этом дело, впрочем: дело в том, что я проспал семь часов сряду, как убитый....
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Часть текста: (Из записок дилетанта) I Я жил еще в Москве, я был молод, я был влюблен. Конечно, моим читателям вовсе не нужно было бы знать ничего этого но, со времени признаний Руссо, {1} люди вообще постепенно усовершенствовались в цинической откровенности, и не знаю, от каких подробно стен домашней и внутренней жизни пощадит человечество любой из со временных писателей, если только, по его расчету, эти подробности раз меняются на звонкую или ассигнационную монету... И он будет прав разумеется, как прав капиталист, который не любит лежачих капиталов даже более, чем капиталист, потому что всякая прожитая полоса жизни достается потом и кровию, в истинном смысле этого слова - и, по пословице "с дурной собаки хоть шерсти клок", что же, кроме денег, прикажете вы брать с общества за те бесчисленные удовольствия разубеждений, которыми оно так щедро дарит на каждом шагу?.. Да, милостивы" государи! в наше время личный эгоизм нисколько не сжимается, il se gene le moins du monde, {он ничуть не стесняется (франц.).} напротив, он нагло выдвигается вперед, как бы мелочен он ни был; он хочет, во что бы то ни стало, сделаться заметным, хоть своею мелочностью: оттого-то в наше время, богатое страданием стало даже смешно и пошло говорить о страдании, оттого-то болезненная борьба заменилась цинически-презрительным равнодушием, и слово "высокое чело" обратилось в другое слово, более выразительное, и это - извините пожалуйста - "медный лоб". Иметь медный лоб - вот высокая цель современного эгоизма, хоть, конечно, не многие еще прямо говорят об этой цели. Хороша ли, дурна ли эта цель - судить не мне, да и не вам, милостивые государи, а конечно только Тому, пред очами Которого длинной цепью проходят мириады миров и века за веками, каждый с...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: русской литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук (Санкт-Петербург). Летописи Письма к А. В. Дружинину (1850-1863) / Ред. и комментарий П. С. Попова. (Гос. литературный музей. Летописи, кн. 9.) М., 1948. ЛН "Литературное наследство" Материалы Аполлон Александрович Григорьев. Материалы для биографии / Под ред. В. Н. Княжнина. Петроград, 1917. РГАЛИ Российский государственный архив литературы и искусства (Москва). РГБ Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (Москва). РГИА Российский государственный исторический архив (Санкт-Петербург). РНБ Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки (Санкт-Петербург). Страхов I Страхов Н. Н. Воспоминания об Аполлоне Александровиче Григорьеве (Эпоха. 1864. № 9). Страхов II Страхов Н. Н. Новые письма Аполлона Григорьева (Эпоха. 1865. №2). ТГУ167 Егоров Б. Ф. Переписка Ап. Григорьева с Н. Н. Страховым // Учен. зап. Тартуского государственного ун-та. 1965. № 167. Труды по русской и славянской филологии. VIII. ТГУ306 Егоров Б. Ф. Письма Ап. Григорьева к М. П. Погодину. 1855-1857 гг. // Учен. зап. Тартуского государственного ун-та. 1973. № 306. Труды по русской и славянской филологии. XXI. ТГУ358 Егоров Б. Ф. Письма Ап. Григорьева к М. П. Погодину. 1857—1863 гг. // Учен. зап. Тартуского государственного ун-та. 1975. № 358. Труды по русской и славянской филологии. XXIV. ц. р . цензурное разрешение ЦИАМ Центральный исторический архив Москвы. ЦНБ Отдел рукописей Центральной научной библиотеки Академии наук...
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Часть текста: Аполлон Григорьев Листки из рукописи скитающегося софиста ХХ Я вышел из дому в шесть часов и уж конечно не с тем намерением, чтобы прямо явиться туда: избави боже! Взял извозчика и отправился в Знаменский переулок. {1} . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Руки ваши горячи - а сердце холодно". Да! может быть, это и правда: молод и стар в одно и то же время, моею теперешнею жизнию я догоняю только жизнь духа, которая ушла уже далеко, далеко. Все что я ни чувствую - я уже все это перечувствовал давно жизнью снов, жизнью воображения. Все это я знаю наизусть - и вот что скучно. Измученный лихорадочною жизнию снов, я приношу в жизнь действительную одно утомление и скуку. В половине девятого я был там. Первый вопрос Нины: {2} "Вы одни?"... Меня обдало холодом, страшным холодом. Я солгал, разумеется, сказавши, что заезжал к Кав <елин>у и что он нынче быть никак не может; я не сделал этого - но отчего? Неужели от мелкой ревности? а ведь почти так, если не хуже. Ее вопрос сделал меня глупым на целый вечер... Если я ошибся? если я для нее то же, что Кав <ели>н? Если это страдание, эта болезнь внутренняя, которая грызет ее, - не мое создание?.. Но тогда к чему же все наши странные разговоры, в которых недоставало только ясно сказанного слова признания? Faut-il que je sois dupe?.. {Суждено ли мне быть...
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Часть текста: который идет на работу. Он был страшно худ и бледен, и его впалые черные глаза, которые одни почти видны были из-под шапки, только сверкали, а не глядели. Изредка, впрочем, останавливался он перед окнами магазинов, в которых выставлены были эстампы, и стоял тогда на одном месте долго, как человек, которому торопиться вовсе некуда, которому все равно, стоять или идти. Но и глядя на эстампы, он, казалось, не глядел на них, потому что на лице его не отражалось ни малейшей степени участия или интереса. Во время одной из таких остановок двери магазина, перед окнами которого он стоял, отворились, и из них выпорхнула женщина, которое появление заставило бы всякого, кроме его, выйти из апатии. Черты лица ее были так тонки, цвет кожи так прозрачен, походка так воздушно-легка, что она могла бы показаться скорее светлою тенью, тончайшим паром, чем существом из плоти и костей, если бы яркие, необыкновенно яркие голубые глаза не глядели так быстро и живо, что в состоянии были бы, взглянувши на человека, заставить его потупиться. Она была одета легко и даже слишком легко, потому что все, что было на ней мехового, могло ее украшать, но уже вовсе не греть. Лицо ее было одно из тех немногих у нас лиц, которые, промелькнувши перед вами даже профилем, не выйдут из вашей памяти, потому что, кто бы вы ни были - старик, муж или юноша,...