Поиск по творчеству и критике
Cлово "1998"
Входимость: 11. Размер: 87кб.
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 11. Размер: 87кб.
Часть текста: avant la lettre, и если бы мы хотели составить канон правил и литературной критики по учению знаменитого философа, мы бы лучше всего разрешили бы эту задачу, обратившись к забытым страницам непризнанного критика "Москвитянина". В них поистине заключён полный декалог новой критики"[ii]. В 1916 г., то есть через два года после Гроссмана, А. А. Блок, видевший в творчестве Григорьева исключительно важный культуростроительный ориентир русской жизни, "единственный мост" между современностью и пушкинской гармонией, явно не принял формы, в которой Гроссман высказал похвалу Григорьеву-критику. "Не знаю, много ли это для русского мыслителя - "предвосхитить Бергсона и Зиммеля"; только в устах автора статьи это - большая похвала"[iii]. Тем не менее ту же самую "гроссмановскую" формулу "бергсонианца до Бергсона" применительно к Григорьеву мы встречаем в статье французского автора С. Лафит[iv]. Как видим, точка зрения, полагающая отношение "Григорьев - Бергсон" лишь отношением исторического предвосхищения зрелости к самой зрелости, вызывает сдержанное, холодное, но явное сопротивление Блока. Чтобы определиться в виду этих позиций нам предстоит выявить подразумеваемые в приведённых суждениях литературно-критические и эстетические параллели в творческом наследии Григорьева и Бергсона и проанализировать этот параллелизм в свете мировоззренческого целого каждого...
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: Григорьеве Заклинатель стихий Аполлон Григорьев и философия творческой личности § 2. 1. «И был вам странен смысл его речей…» [1] . «Образ непонимания» в литературе об Ап. Григорьеве . «Имя Аполлона Григорьева очень известно; но значение его – для многих, даже для огромного большинства, совершенно тёмно» - отмечал Н. Н. Страхов в 1876 году, добавляя: «Одна из простых и прямых причин этого заключается в малой доступности для читающих самого рода его писаний. Критика, по существу дела, есть некоторое философское рассуждение, и следовательно требует особого упражнения и усилия мысли» {1}. Страхов уловил, как обычно, главное. Статьи Григорьева, которые принято относить, по их непосредственному «предмету», к области литературной и театральной критики, являются, по своему методу и по своей глубинной проблематике , статьями истинно философскими . Поэтому для понимания этих статей совершенно необходимо то особое усилие (или напряжение) мысли, которое свойственно именно философии[2]. Там же, где это усилие отсутствует – то ли по причине неспособности к нему, то ли по недостатку упражнения в нем – мы получаем вопиющее непонимание Григорьева как философа . Непонимание, которое нередко соседствует с искренней симпатией к «последнему романтику»,...
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Часть текста: тождеством. Другими словами, между критикой искусства и самим искусством есть существенная общность и не менее существенное различие. В чем они? Ответ Григорьева имел огромное значение для формирования русской классической философии во второй половине XIX века, поскольку фактически определял общность и различие между философией и культурой как предметом философии. Общность критики искусства и самого искусства в том, что они сознательны. С исключительной энергией Григорьев подчеркивает, что «гениальная творческая сила есть всегда сила в высшей степени сознательная». И добавляет: «Много толковали о том, что творческая сила творит бессознательно; много приводили даже примеров, что произведения бывают выше сил производящих[30]. Но это фальшивое мнение не выдерживает никакой критики, недостойно даже серьезного опровержения» {255}. Мы видим, чего стóит кочующее по работам о Григорьеве утверждение, согласно которому он воспевал «бессознательное творчество»; видим мы и то, что стремление привязать творчество к так называемому «бессознательному» громко заявило о себе задолго до Фрейда, никак не позже 1820-1830 годов[31], в теоретических трудах романтиков, у Шопенгауэра, у Шеллинга, у Эдуарда фон Гартмана и других. Что касается «психоанализа», то вся его «оригинальность» заключалась в особенно грязной трактовке «бессознательного». Я упоминаю о Фрейде потому, что Григорьев фактически объясняет, почему «идея бессознательного» была обречена на то, чтобы выродиться в писанину самого низкого «фрейдистского» толка[32]. Одним из психологических мотивов этой идеи является, по словам Григорьева, смешанное с завистью удивление иных «ценителей искусства» тем ...