Поиск по творчеству и критике
Cлово "MINIMUM"

1. Григорьев А. А. - Боткину В. П., 26 апреля 1856 г.

Входимость: 4. Размер: 10кб.

2. Григорьев А. А. - Погодину М. П., около апреля 1857 г.

Входимость: 1. Размер: 16кб.

1. Григорьев А. А. - Боткину В. П., 26 апреля 1856 г.

Входимость: 4. Размер: 10кб.

Часть текста: несколько комический) и подробно все то, о чем мы переговорили с Вами - я решился взять этот труд на себя: Вы же - это мое письмо к Вам перешлите, только целиком, редакции. Я Вам говорил, да Вы и сами знаете, что я могу работать усердно и, стало быть, с пользою для журнала только тогда, когда я предан душею журналу, когда я в журнал верю, когда я журнал считаю своим отечеством. Так служил я "Москвитянину", служил честно, забывая о собственных интересах - и вера в дело давала моим статьям жизнь и силу. В людей, составляющих теперь редакцию "Современника", т. е. в Некрасова, Панаева, Вас, Анненкова, Островского, Тургенева, Дружинина, Толстого - я верю; в журнал - покаместь еще не верю, потому что в нем подле статьи, например Анненкова, хоть о "Семейной хронике" 1 что ли, - статьи, которой сочувствуешь совсем, - появляется ряд статей некоего г. Чернышевского 2 , оскорбляющие всякое эстетическое и историческое чувство (не мое одно, конечно, но чувство и Ваше и всякого серьезного литератора), - подле высказывающихся по временам благородных и прекрасных стремлений поразит иногда отсутствием такта и дубинностью чутья легкомысленный отзыв о книге, какова, например, книга отца Парфения 3 и т. д. и т. д. Одним словом, "Современнику", при его силах, при его искренней и горячей любви к правде, к искусству и к народу, - недостает ясно сознанных и постоянно высказываемых серьезных принципов критического взгляда. Что ж это будет за кавардак, в котором Анненков и я будем веровать в искусство, а г. Чернышевский ругаться над ним, т. е....

2. Григорьев А. А. - Погодину М. П., около апреля 1857 г.

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: больная и, как старый разбитый инструмент, расстроенная личность не связывалась с делом, которое и выше и дороже ее. По несчастию со мною связано целое направление, направление пренебрегаемое, не признаваемое - но явно единственно истинное в настоящую минуту, втихомолку повторяемое теми самыми, которые так сильно ругались, клеветали, позорили нас. Мысль моя, т. е. наша, вызрела во мне до того уже, что никакой поворот никуда не возможен. Я умру с голоду, прежде чем отдать кому-либо хоть частицу того, что я и Островский считаем нашим исповеданием - ибо, твердо верю, тут только настоящая правда, правда в меру, правда не из личных источников вышедшая. Пусть я слаб, как ребенок, иногда пусть я падок на всякие жизненные увлечения -но никакой слабости и никакому увлечению не отдам я того, что считаю правдою. Участь этой правды в настоящую минуту совершенно подобна участи Сына Человеческого: "Лиси язвины имуть и птицы гнезда; Сын же Человеческий не имать где главы подклонити" 1 . Правда, которую я исповедаю (да, кажется, и Вы), твердо верит вместе с славянофилами, что спасение наше в хранении и разработке нашего народного, типического; но, как скоро славянофильство видит народное начало только в одном крестьянстве (потому что оно у них связывается с старым боярством), совсем не признавая бытия чисто великорусской промышленной стороны России, - как скоро славянофильство подвергает народное обрезанию и холощению во имя узкого, условного, почти пуританского идеала - так славянофильство, во имя сознаваемой и исповедуемой мною правды, становится мне отчасти смешно, отчасти ненавистно...