Поиск по творчеству и критике
Cлово "1982"
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 219кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 60кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Часть текста: 1 . Жму Вашу руку. Ваш Ап. Григорьев. 1861 г. Февр. 1. Середа. На обороте: Федору Михайловичу Достоевскому в 3-й роте, дом Палибина. Примечания Печатается по подлиннику: ИРЛИ. 29. 683 / CCXI б. 3. Л. 1-2. Впервые опубликовано: Материалы. С. 263 (№ 108). Сохранившиеся три письма Г. к Федору Михайловичу Достоевскому (см. еще № 301, 302) совершенно не соответствуют интенсивности их общения в 1861-1864 гг., когда Г. был главным литературным и театральным критиком в журналах братьев Достоевских "Время" и "Эпоха". Столь малое число эпистолярных материалов объясняется, во-первых, преимущественным пребыванием обоих литераторов в Петербурге, следовательно, и общение их было личное, а не письменное; во-вторых, когда Г. находился в Оренбурге или когда сидел в долговой тюрьме, то он писал обычно Н. Н. Страхову, подразумевая обращение ко всему редакционному кругу, и в первую очередь - к Достоевскому. Нельзя не учитывать и сложности взаимоотношений Г. и Достоевского. Лично они были знакомы, наверное, еще с середины 1840-х годов, со времени их петербурских литературных дебютов. В...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: А. А. - Горбунову И. Ф., 1862 г. (сентябрь) или 1864 г. (апрель) 292. И. Ф. ГОРБУНОВУ 1862 (сентябрь) или 1864 (апрель). Москва Стервец! Мне нужно с вами повидаться для толку о деле и для получения от вас разных сплетен для второй статьи о театре, которая должна быть у меня к субботе. Ваш А. Григорьев. Примечания Печатается по тексту первой публикации: Горбунов И. Ф. Соч. СПб., 1907. Т. 3. Ч. 2. С. 70. См. также: Материалы. С. 302 (№ 130). Автограф неизвестен. Датируется условно: по всей вероятности, речь в письме идет или о статье 1862 г. "Русский театр. Современное состояние драматургии и сцены. Статья вторая" (Время. № 10; ц. р. 14 сентября 1862 г.) или о статье 1864 г. "Русский театр в Петербурге. II. Длинные, но печальные рассуждения о нашей драматургии и о наших драматургах с воздаянием чести и хвалы каждому по заслугам" (Эпоха. № 3; ц. р. 23 апреля 1864 г.), которые являются "вторыми" в циклах статей о театре. Ранее "вторая" статья о театре была напечатана еще в 1851 г. ("Летопись московского театра. (А. Григорьева). П. Г. Полтавцев в ролях Гамлета, Гюга Бидер-манна и Чацкого" - Москвитянин, № 15), по-видимому, до знакомства Г. с Горбуновым. В первой половине 1850-х годов Иван Федорович Горбунов, будущий известный актер и тогда уже известный рассказчик, входил в "молодую редакцию" "Москвитянина" (он оставил о той поре интересные "Отрывки из воспоминаний": Горбунов И. Ф. Соч. СПб., 1901. Т. 2. С. 553-608), и Г. был с ним "запанибрата". Горбунов исполнял под гитару романсы и, переделав на свой лад "Цыганскую венгерку" Г., чуть ли не присвоил ее авторство: она, в гор-буновском варианте, включалась...
Входимость: 1. Размер: 219кб.
Часть текста: таит и добро и зло. Ж. Санд. "Жак" (фр.). } От Петра Петровича Чабрина к сыну его Ивану Петровичу в Петербург 28 сент. 184... - Любезный сын наш Иван! Вчерашний день - твоего ангела, невыразимо грустно открыли глаза свои на свет Божий; этому более была причина и та, что накануне ждали от тебя письма и не получили; слава Богу, однако ж, рано утром в 10 часов подали письмо: оно было бальзамом утешения и спокойствия нашего; какая половина тяжести с нас спала - мы видели, что ты жив и здоров - вот счастье, вот жизнь для нас - благослови тебя Господи, услыши молитву нашу. Ты верно захочешь знать, как провели этот день? Обыкновенно по порядку, явились с поздравлениями и с просвирами домашние, потом дьячки и просвирня, а окончательно Охлабенина Авдотья Тимофевна прислала неразделимые три просвиры, и это нас обрадовало как будто пророчество, что и мы хоть разделились, а все-таки когда-нибудь соединимся. К обеду пришла она, да еще кое-кто, и говорили все об тебе. Ты уведомляешь теперь в каждом письме, что работаешь, а следственно...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: Служба отца Г. в городском магистрате обеспечила материальный достаток семье, и Г. получил прекрасное домашнее образование. В детстве и ранней юности в воспитании Г. своеобразно переплетались мощное влияние романтической литературы и впечатлений патриархального быта Замоскворечья, купеческого и мелкочиновного района Москвы, где жила семья. В 1842 г. Г. окончил первым кандидатом юридический факультет Московского университета и начал в нем работать. В студенческие годы дружил с А. А. Фетом (жившим в доме Г.), Я. П. Полонским, С. М. Соловьевым и другими лицами, сыгравшими впоследствии заметную роль в русской культуре. Молодежь увлекалась философией и поэзией, центром кружка Фет в воспоминаниях называл Г. В 1843 г. в журнале "Москвитянин" Г. начал печататься как поэт. В эти годы он переживает глубокое увлечение принадлежавшей к известной московской интеллигентной семье Антониной Корш, вышедшей замуж за Кавелина. Несчастная любовь отразилась в лирике Г. 40 гг., в романтических повестях того периода. В 1844 г. Г. тайком уезжает из родительского дома в Петербург, чтобы начать самостоятельную жизнь профессионального литератора ...
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: Как и вправду не любить? Это не годится! Но, что сил хватает жить, Надо подивиться! Соберись и умирать, Не придет проститься! Станут люди толковать: Это не годится! Отчего б не годило́сь, Говоря примерно? Значит, просто всё хоть брось… Оченно уж скверно! Доля ж, доля ты моя, Ты лихая доля! Уж тебя сломил бы я, Кабы только воля! Уж была б она моя, Крепко бы любила… Да лютая та змея, Доля, — жизнь сгубила. По рукам и по ногам Спутала-связала, По бессонныим ночам Сердце иссосала! Как болит, то ли болит, Болит сердце — ноет… Вот что квинта говорит, Что басок так воет. Шумно скачут сверху вниз Звуки врассыпную, Зазвенели, заплелись В пляску круговую. Словно табор целый день, С визгом, свистом, криком Заходит с восторгом весь В упоеньи диком. Звуки шепотом журчат Сладострастной речи… Обнаженные дрожат Груди, руки, плечи. Звуки все напоены Негою лобзаний. Звуки воплями полны Страстных содроганий… Ба́сан, ба́сан, басана́, Басана́та, басана́та, Ты другому отдана Без возврата, без возврата… Что за дело? ты моя! Разве любит он, как я? Нет — уж это дудки! Доля злая ты моя, Глупы эти шутки! Нам с тобой, моя душа, Жизнью жить одною, Жизнь вдвоем так хороша, Порознь — горе злое! Эх ты, жизнь, моя жизнь… К сердцу сердцем прижмись! На тебе греха не будет, А меня пусть люди...
Входимость: 1. Размер: 60кб.
Часть текста: и физически, окончательно запутавшемуся в долгах, пришлось все-таки принять родительскую денежную помощь и, уступая их уговорам и самой «диктовке» обстоятельств, смиренно возвратиться в Москву. По меркам обычной человеческой жизни, Григорьев, достигший уже рубежа двадцатипятилетия, приблизился к той, часто горькой черте молодости, за которой становится очевидной необходимость приспособления к реальным условиям и требованиям действительности, необходимость практического выбора жизненной позиции, предполагающего, что уроки невоплотившихся «идеальных» мечтаний юности должным образом усвоены и адаптация к прозе жизни неизбежна. Первоначально, уже в который, в сущности, раз пытаясь по приезде в Москву начать жизнь заново, Григорьев и делает ряд конкретных шагов — женится, вновь поступает на «казенную» службу,— явно символизирующих признание заблуждений своей юности, желание примирения с действительностью. В конечном же счете жизнь складывается много сложнее, показывая непригодность банальных рецептов благополучия для мятежной натуры Григорьева. Впервые, пожалуй, ощущает Григорьев теперь Москву — город своего детства и студенчества — городом, которому он по складу своей натуры принадлежит всецело и безоглядно, городом, близким и исторической символикой, и неделовитой широтой и пестротой жизни, несущей на себе...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: вообще мало в статье, центр ее и смысл, во всяком случае, не исторический, т. е. никакой объективности в ней нет. А. Григорьев под пером Блока вырастает в символический образ; судьба его -- судьба русского человека, душа которого "связана с глубинами", с "прозябаньем дольней лозы", более сложная, чем души властителей жизни, стоящих только на "славных постах", под знаком "правости и левости". Судьба такого сложного человека -- гибель, ибо властители жизни не прощают "касания к мирам иным". Даже о Грибоедове и Пушкине Блок говорит: "... они погибли. Их наследие было опечатано..." -- "шумным поколением сороковых годов во главе с Белинским, "белым генералом" русской интеллигенции". "Белинский, служака исправный, торопливо клеймил своим штемпелем все, что являлось на свет Божий. Весьма торопливо был припечатан и Аполлон Григорьев..." Несколько раз оговаривается Блок: "Теперь, когда твердыни косности и партийности начинают шататься..." теперь, когда "русское возрождение успело расшатать некоторые догматы интеллигентской религии..." Но эти оговорки неубедительны. Не в исторической проекции видит Блок Григорьева: чувствует его как будто здесь, ...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: не Рудин, по крайней мере не двойственный (тур)геневский* Рудин. Герой той эпохи, герой вполне, т. е. тип наилучший -в лице Огарева. Камков весь сделанный, а у героя - Онегин ли он, Печорин ли в художестве, Огарев ли в жизни - всегда есть кряжевая натура. Это первое - да и главное. Мелок захват и оттого все вышло мелко - и Москва мелка, да и веяния могучей мысли эпохи хвачены мелко. Оно впрочем и понятно. Припомни Филаретов Катихизис (насчет того: не может произведение быть выше своего художника). Второе. В тоне - самая лучшая сторона - наивность и простодушие. Как только тон становится эпиграмматическим - не выгорает чего-то, а лиризму недостает пустяков - огня. Боже мой! отчего, читая появление княгини на балу, я припоминал небрежные (как всегда), но лиризмом дышащие стихи Огарева про ту, которая шла Как Норма, вся в одежде белой 5 . Отчего Москва так мелка? Просто оттого, я думаю, что Полонский никогда не знал Москвы, народной, сердцевинной Москвы - ибо передние или же, все равно, салоны разных бар - это не жизнь, а мираж, а он в них только' и жил. Le morale de la chose** вот какая: восхитительно написать "Кузнечика" 6 еще не значит приобрести право на "Онегина"... Да! еще третье - рифму на и (союз) хорошо было употребить раз, но три или четыре раза - ведь это нимало не остроумно. Место о Тургеневе - просто непристойно, - кроме того уж, что фигура Тургенева -если б она попала в рапсодию о Камкове - убила бы эту несчастную фигуру, одну из тех, которые в...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: в «Русском мире», «Светоче», «Сыне отечества» Старчевского, «Русском вестнике» Каткова. С 1861 года Григорьев наряду с Ф. М. Достоевским и Н. Н. Страховым – один из ведущих критиков журнала М. М. и Ф. М. Достоевских «Время». После закрытия «Времени» в 1863 году – редактор еженедельника «Якорь» и сатирического приложения к нему «Оса», где в течение года были опубликованы около 60 его статей: передовицы, заметки, очерки, театральные обзоры и рецензии. С открытием в 1864 году нового журнала братьев Достоевских «Эпоха», критик возвращается в круг сотрудников этого органа почвенников, где и публикует последние свои статьи. Псевдонимы: А. Г.; Ап.; -в, Г.; Г.; Г-в; Гр.; А. А.; Григ. Ап.; Немец из русских; Ненужный человек; Один из многих ненужных людей; Трисмегистов А.; Присмегистов; А.; ***; 1-4; Ред. Изд.: Сочинения Аполлона Григорьева / Под ред. Н. Н. Страхова. - Т. 1. - СПб., 1876; Собрание сочинений Аполлона Григорьева: В 14 т. / Под ред. Саводника. - М., 1915-1916; Полное собрание сочинений и писем: В 12 т. / Под ред. В. Спиридонова. - Пг., 1918; Литературная критика / Под ред. Б. Ф. Егорова. - М., 1967; Сочинения: I. Критика / Под ред. В. С. Крупича. - Villanova, 1970; Эстетика и критика / Под ред. А. И. Журавлевой. ...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: общепринятым нормам и почти всегда непредсказуемое. Как бы со стороны разглядывая тот человеческий тип, который он представлял едва ли не в единственном числе, Григорьев высказался весьма откровенно: «Столь упорной воли с величайшей бесхарактерностью, горячей веры с безобразным цинизмом, искренних убеждений с отсутствием всяких прочных основ в жизни… право, я не умею иначе назвать, как хаосом моего последнего романтика» [1] . По отзыву близкого к нему в начале 1860-х гг. Н. Н. Страхова, Григорьев «старался возводить свои мысли и чувства до идеальной глубины и чистоты; если же обрывался в этих усилиях, то прямо переходил в противоположную крайность и погружался в беспорядок жизни с каким-то сладострастием цинизма» [2] . Следует, однако, уточнить: движение от «высокого» к «низкому» (как и возвратное) отнюдь не всегда было безостановочным. Григорьев опытным путем изучил состояние «хандры», подразумевавшее и обыкновенную апатию, и то, «что у хороших людей зовется угрызениями совести», и такое томление духа и души, которое в русской романтической традиции — вслед немецкой — именовалось Sensucht. Другое дело, что и этой тоской Григорьев, по выражению Достоевского, заболевал «весь, целиком, всем человеком, если позволят так выразиться» [3] . Столь интенсивное («во вся распашку»)...