Поиск по творчеству и критике
Cлово "1876"
Входимость: 4. Размер: 30кб.
Входимость: 2. Размер: 19кб.
Входимость: 2. Размер: 20кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 166кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 30кб.
Часть текста: Критика, по существу дела, есть некоторое философское рассуждение, и следовательно требует особого упражнения и усилия мысли» {1}. Страхов уловил, как обычно, главное. Статьи Григорьева, которые принято относить, по их непосредственному «предмету», к области литературной и театральной критики, являются, по своему методу и по своей глубинной проблематике , статьями истинно философскими . Поэтому для понимания этих статей совершенно необходимо то особое усилие (или напряжение) мысли, которое свойственно именно философии[2]. Там же, где это усилие отсутствует – то ли по причине неспособности к нему, то ли по недостатку упражнения в нем – мы получаем вопиющее непонимание Григорьева как философа . Непонимание, которое нередко соседствует с искренней симпатией к «последнему романтику», «русскому Гамлету» и т. д. За те почти полтора столетия, которые прошли со дня смерти Григорьева, это непонимание имело возможность сложиться в достаточно определенный и устойчивый «образ Григорьева», имеющий к оригиналу отношение весьма отдаленное, а в чем-то и просто карикатурное. И снова добавлю: тот факт, что карикатурность эта зачастую бывает совсем не намеренной, делает ее тем более досадной. Назову уже сейчас те элементы «образа Григорьева», которую играют основную роль в искажении его философских взглядов. Это, во-первых, представление о Григорьеве как безоглядном «жизнепоклоннике», который исповедовал прямо-таки языческий «культ жизни» в ее стихийности, непосредственности, «бессознательности» и проч. Во-вторых, это трактовка Григорьева как своего рода «мыслителя» без мышления в собственном смысле слова; как философа, который если и «мыслил», то не понятиями и логически связанными суждениями, а преимущественно...
Входимость: 2. Размер: 19кб.
Часть текста: сам красноречиво свидетельствует о том, какое огромное значение имел для него Островский. Не Пушкин, не Тургенев, о к-рых он был такого высокого мнения, а именно автор "Бедной невесты" и "Бедности не порок" позволил ему осознать себя. Отсюда - восторженный культ Островского, провозгласившего, по мнению критика, "новое слово" в лит-ре. В третьем номере "Москвитянина" за 1853 год появляется статья Григорьева, специально посвященная Островскому: "О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене". "Новое слово Островского, - заявляет он, - есть самое старое слово - народность". Но что такое собственно народность? Ответу на этот вопрос посвящена статья Г., написанная в форме письма к И. С. Тургеневу и напечатанная в 1860 году в "Русском мире". Народность в данном здесь толковании есть конечно не что иное, как национальность. Г. прекрасно отдавал себе отчет в том, что, говоря о нации, нужно иметь в виду не весь "народ", а "передовые его слои". Кого же разумел Григорьев под "передовыми слоями" русской нации? Так как речь идет о пьесах Островского, так как Островский назван именно национальным поэтом, то очевидно передовые слои русской нации - это те самые, которые изображены этим писателем, сказавшим свое большое новое слово, т. е. выросшее из крестьянства и мещанства русское купечество, близкое по своему умственному тонусу к своей исходной ячейке, к крестьянству и мещанству, еще не затронутым европейской цивилизацией. А что это именно так, что под нацией Григорьев мыслил купечество на фоне крестьянства, с совершеннейшей точностью...
Входимость: 2. Размер: 20кб.
Часть текста: Изъ предисловiя къ сочиненiямъ Аполлона Григорьева. (Томъ I. Изд. H. H. Страхова. 1876 г.) Имя Аполлона Григорьева очень известно; но значенiе его для многихъ, даже для огромнаго большинства, совершенно темно. Одна изъ прямыхъ и простыхъ причинъ этого заключается въ малой доступности для читающихъ самаго рода его писанiй. Критика, по существу дела, есть некоторое философское разсужденiе и, следовательно, требуетъ особаго упражненiя и усилiя мысли. Были, конечно, и есть и другiя причины, и внешнiя и внутреннiя. Къ внутреннимъ принадлежитъ, напримеръ, широта и многосторонность мысли, затрудняющая пониманiе и мешающая самому писателю выражать свой взглядъ резкими формулами и итогами. Книга эта, говоря любимымъ словомъ ея автора, есть явленiе органическое. Въ продолженiе долгихъ летъ, когда она писалась, одне и те же мысли занимали писавшаго, и оне раскрывались все яснее и определеннее, не изменяясь въ своей сущности. Но этого мало; чтобы писать настоящiя книги, такiя, которыя не были бы лишь более или менее удачнымъ подобiемъ, более или менее грубымъ извращенiемъ другихъ книгъ, нужно еще выполнить большое условiе: нужно, чтобы предметы нашихъ мыслей составляли часть нашей жизни, сокровище нашего сердца. Такимъ предметомъ, действительно, была для Ап. Григорьева наша литература (т. е. художественная). Отсюда, то глубочайшее воодушевленiе, тотъ тонъ горячаго убежденiя, которымъ поражаетъ эта книга; отсюда и те истины, которыя она намъ открываетъ. Ибо одинъ голый умъ есть сила формальная, холодная, и во многихъ областяхъ истина ему недоступна; самое важное въ мiре -- красота и внутренняя сила вещей открываются не уму, а только сердцу. Въ мiре нравственномъ, великiя и высокiя явленiя бываютъ непонятны для человека съ мелкою и низкою душею; такъ и вообще, чтобы сущность предмета была намъ постижима, должно быть некоторое соответствiе между...
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: ещё знакомое всем со школьной скамьи откровение о Пушкине, которого именно Григорьев впервые назвал «наше всё»… Аполлон Григорьев Между тем, во второй половине XIX века, когда жили и творили такие столпы отечественной литературы, как И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, имя Аполлона Григорьева было настолько популярно, что стало нарицательным. Его критические статьи и публикации в «толстых» журналах вызывали острую полемику в литературных кругах того времени, а пьяные дебоши и беспорядочный образ жизни, который вёл литератор, лишь добавляли ему скандальной славы «маргинала» в глазах образованного общества. По воспоминаниям современников, Григорьев был яркой личностью, человеком, фанатически преданным искусству, неутомимым в нравственных и умственных исканиях, но, как это часто бывает с людьми духовно одарёнными, в житейских делах он проявлял крайнюю беспорядочность и беспомощность. Не сумел, подобно многим менее талантливым, но более удачливым собратьям по перу, проложить себе путь к славе, расталкивая локтями злопыхателей и конкурентов; не смог приспособиться, жить, «как все», хоть как-то упорядочив свой бесшабашный образ жизни. По предположению исследователей, некоторые черты реальной биографии Григорьева отразились в «Дворянском гнезде» И. С. Тургенева (семейная история Г.), психологический тип личности и бытовой облик - в образах Мити Карамазова («романтический безудерж» героя романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»), Феди Протасова («Живой труп» Л. Н. Толстого). Его современники - рациональные реалисты-западники и чутко прислушивающиеся к стонам «сеятеля и хранителя» славянофилы - пытались ответить на извечный русский вопрос: что делать? Они стремились уловить во всём причинно-следственные связи, логику и смысл, противопоставить западному прогрессу спасительную патриархальность и народность. На этом фоне...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: в 1822 в Москве, где отец его был секретарём городского магистрата. Получив хорошее домашнее воспитание, он окончил Московский университет первым кандидатом юридического факультета и тотчас же получил место секретаря университетского правления. Не такова, однако, была натура Григорьева, чтобы прочно осесть где бы то ни было. Потерпев неудачу в любви, он внезапно уехал в Петербург, пробовал устроиться и в Управе Благочиния, и в сенате, но, по вполне артистическому отношению к службе, быстро терял её. Около 1845 он завязывает сношения с «Отечественными Записками», где помещает несколько стихотворений, и с «Репертуаром и Пантеоном». В последнем журнале он написал ряд мало чем замечательных статей во всевозможных литературных родах: стихи, критические статьи, театральные отчеты, переводы и т. д. В 1846 Григорьев издал отдельной книжкой свои стихотворения, встреченные критикой не более как снисходительно. Впоследствии Григорьев немного уже писал оригинальных стихов, но много переводил: из Шекспира («Сон в летнюю ночь», «Венецианского купца», «Ромео и Джульетту»), из Байрона («Паризину», отрывки из «Чайльд-Гарольда» и др.), Мольера, Делавиня. Образ жизни Григорьева за всё время пребывания в Петербурге был самый бурный, и злосчастная русская «слабость», привитая студенческим разгулом, всё более и более его захватывала. В 1847 он переселяется обратно в Москву, становится учителем законоведения в 1-й Московской гимназии, деятельно сотрудничает в «Московском Городском Листке» и пробует остепениться. Женитьба на Л. Ф. Корш, сестре известных литераторов, ненадолго сделала его человеком правильного образа жизни. В 1850 Григорьев устраивается в «Москвитянине» и становится во главе...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: того, как, преодолев сопротивление родных, молодые люди обвенчались, поэтому "незаконнорожденный" мальчик долго числился московским мещанином. Служба отца Г. в городском магистрате обеспечила материальный достаток семье, и Г. получил прекрасное домашнее образование. В детстве и ранней юности в воспитании Г. своеобразно переплетались мощное влияние романтической литературы и впечатлений патриархального быта Замоскворечья, купеческого и мелкочиновного района Москвы, где жила семья. В 1842 г. Г. окончил первым кандидатом юридический факультет Московского университета и начал в нем работать. В студенческие годы дружил с А. А. Фетом (жившим в доме Г.), Я. П. Полонским, С. М. Соловьевым и другими лицами, сыгравшими впоследствии заметную роль в русской культуре. Молодежь увлекалась философией и поэзией, центром кружка Фет в воспоминаниях называл Г. В 1843 г. в журнале "Москвитянин" Г. начал печататься как поэт. В эти годы он переживает глубокое увлечение принадлежавшей к известной московской интеллигентной семье Антониной Корш, вышедшей замуж за Кавелина. Несчастная любовь отразилась в лирике Г. 40 гг., в романтических повестях того периода. В 1844 г. Г. тайком уезжает из родительского дома в Петербург, чтобы начать самостоятельную жизнь профессионального литератора (периодически он вел также преподавательскую деятельность). Как критик Г. начал печататься в журнале "Репертуар и Пантеон" (с 1844 г.) и петербургском журнале "Финский вестник", мн. др. изданиях. Единственная книга Г. "Стихотворения Аполлона Григорьева" (1846) привлекла внимание В. Г. Белинского. В рецензии на эту книгу и сборник Я. П. Полонского "Стихотворения 1845 г." Белинский пишет, что в стихах Г. видишь "ум и чувство, но не видишь фантазии, творчества, даже...
Входимость: 1. Размер: 166кб.
Часть текста: право художник как сын известного века, член известной церкви и член известного народа переноситься в миросозерцание и строй чувствований, чуждые ему как таковому? Всеми беседовавшими вопрос был взят преимущественно с этой последней стороны и каждому из них, несмотря на разницу взглядов, показался в высшей степени важным. Таков он был и на самом деле в обоих его смыслах. Если выразить его другими словами, он будет заветнейшим вопросом настоящей минуты, вопросом о правде , которой мы требуем от художества, об искренности отношений художника к жизни и об искренности его таланта. С другой стороны, в вопросе заключается новый вопрос о связи художества с нравственностью, по существу своему весьма тревожный и который долгое время старались обходить, потому что разрубка его оказалась далеко не столь беспоследственною, как разрубка Гордиева узла Александром. Наконец, вопрос подкапывался под основания великолепной, хотя весьма зыбкой постройки, сооруженной покойной Гегелевскою эстетикой на двух фундаментах: субъективности и объективности, с широким проездом между обоими. II Что касается до первой стороны вопроса, т. е. до его тождества с современным требованием правды и искренности от художника и от художества, то оно совершенно очевидно, в котором бы из двух смыслов мы вопрос ни взяли. Как я буду мыслить, верить и чувствовать, а вместе с тем по свойству художества...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: въ 1842 году первымъ кандидатомъ юридическаго факультета. Въ это время Московскiй университетъ стоялъ очень высоко; молодые профессора, Грановскiй, Крюковъ, Крыловъ и другiе, возбуждали энтузiазмъ въ слушателяхъ, и ни прежде, ни потомъ напряженiе умственной жизни не достигало такой высоты. Ап. Григорьевъ, по окончанiи курса поступилъ на службу и до 1857 года занималъ разныя небольшiя места, то въ Москве, то въ Петербурге; большею частью онъ былъ учителемъ. Но его служебное поприще не имеетъ въ себе интереса; главное было для него и для насъ -- его литературная деятельность. Ее можно разделить на три перiода: а) первый петербурскiй, б) московскiй, и в) второй петербургскiй. Въ конце 1843 года Григорьевъ переселился въ Петербургъ. Разсказываютъ, что причиною этого была несчастная любовь, следы которой остались во многихъ его произведенiяхъ и память о которой неоставляла его до конца жизни. Литературное поприще отъ началъ стихотворенiями, которыя въ 1846 году вышли особою маленькою книжкой. Кроме того, въ журнале "Репертуаръ и Пантеонъ" появлялись за эти годы его повести, драмы, театральныя рецензiи и т. д. Все эти произведенiя онъ самъ впоследствiи называлъ напряженными; онъ былъ въ это время подъ сильнейшимъ влiянiемъ романтизма, "тревожнаго начала", которому вообще заплатилъ дань въ своей жизни. Кроме лирическихъ стихотворенiй, эта полоса деятельности Ап. Григорьева носитъ на себе печать незрелости и представляетъ интересъ (впрочемъ не малый) только для изследованiя его развитiя. Въ 1847 году онъ вернулся въ Москву; весь 1848 г. работалъ въ "Московскомъ Городскомъ Листве", еженедельной литературной газетъ, издававшейся только одинъ годъ; съ 1851 года сталъ работать въ "Москвитянине". Вообще-же, въ Москве въ это время онъ сблизился съ кружкомъ людей, девизомъ которыхъ была народность и которые съ такимъ жаромъ исповедывали веру въ самобытность русскаго духа и его развитiя, что...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: Вашего таланта, я считаю себя вправе обратиться к Вам в качестве уполномоченного от того журнала, с которым я связан плотию и кровию. Дело вот в чем. Мы слышали, что у Вас есть роман 1 , - и думая, что Ваши убеждения в существенных пунктах не расходятся, а сходятся с нашими - желали бы приобрести его, на условиях, какие Вы сами, разумеется, положите. Если Вам нужны деньги - Вам будет стоит только написать, сколько именно, и они немедленно будут Вам высланы. О том, что журнал наш сочувствует Вашей деятельности как деятельности весьма немногих, распространяться, кажется, нечего. Жду Вашего ответа на мое имя по адресу: Ап. Ал. Григорьеву. В редакцию журнала "Время"... Ваш усердный поклонник Ап. Григорьев. 1863 года. Яне. 6. Пишу точнее адрес: Аполлону Александровичу Григорьеву, в редакцию журнала "Время", в СПБурге. На обороте: Его сиятельству Графу Льву Николаевичу Толстому в собственные руки. В контору "Ясной Поляны", что при типографии г. Каткова и К° в Москве. Примечания Печатается по подлиннику: ГМТ Ф. I. 145 / 55. Л. 1-2 об. Адрес на обороте написан рукой не Г. Впервые опубликовано: Л. Н. Толстой. Переписка с русскими писателями. Изд. 2-е. М., 1978. Т. 2. С. 150-151. Известно лишь это одно письмо Г. к Л. Н. Толстому. И встречались они, вероятно, не более двух раз - 18 мая 1856 г., что отмечено в дневнике Толстого (см. примеч. 10 к письму от 19 сентября 1856 г., № 156), и 3 ноября 1856 г. Первая встреча произошла на подмосковской даче в Кунцеве, которую снимал В. П. Боткин (см. комментарий к письму от июля 1856 г., № 151); 12 декабря 1856 г. Г. писал Дружинину о "жаркой беседе, которая была у нас с Вами и Толстым в...
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Часть текста: со ссылкой на Хомякова – фактически ставит, применительно к искусству, общефилософскую проблему познания (и понимания) «чужой души» (или «чужого я»), острая полемика вокруг которой развернулась в русской философии позже, в конце XIX века[87]. При этом Григорьев выдвигает на первый план этический аспект указанной проблемы (говоря о праве , а не о способности «перенесения» ) – и делает это вполне сознательно, отмечая, что «в вопросе (Хомякова) заключается новый вопрос о связи художника с нравственностью» {162}. На первый взгляд, такой нравственный поворот излишен. Если художник не способен к «перенесению» в чужие душевные миры, то его попытки изобразить эти миры будут фальшивыми и уже поэтому безнравственными «подделками». Если, напротив, он наделен такой способностью, то разве не очевидно, что он имеет право (пусть в чем-то и ограниченное) выразить то, что сумел в этих мирах открыть? Другими словами, вопрос о способности к «перенесению», по сути дела, решает и вопрос о праве на «перенесение». Собственно говоря, именно в таком ключе поначалу рассуждает и Григорьев. А именно, он спрашивает: « Как я буду мыслить, верить и чувствовать, а вместе с тем, по свойству художества, заставлять мыслить, верить и чувствовать других – иначе, нежели я сам мыслю, верю и чувствую?» {163}. Вопрос чисто риторический: внутренний мир художника, как и любого человека, является его собственным миром ; «переноситься» в другие внутренние миры никакой человек не может, как говорится, по определению. Позже, рассматривая ту же проблему с ее чисто...