Григорьев Аполлон: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1917". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 6кб.

Часть текста: историческим целям. В 1864 г. Н. Н. Страхов с полемическим подтекстом (шли журнальные споры) напечатал свои воспоминания о Г., которые в сущности являлись публикацией 12 писем Г. к нему из Оренбурга, с комментариями (Страхов Г). Несмотря на отрицательную, а иногда и издевательскую реакцию критиков, Страхов решил продолжить публикацию писем друга. В 1865 г. он напечатал 12 писем Г. к Е. С. Протопоповой, главным образом, из Италии; они были предоставлены ему самой адресаткой (Страхов II). Эти публикации не были полными, многие купюры оправдывались не только полемической направленностью сопроводительных статей, но и тем, что в письмах характеризовались еще живые лица. Последующие дореволюционные публикации писем Г. были единичными. Из них выделяется многотомный труд Н. П. Барсукова (Б), где напечатаны (впрочем, часто в отрывках и с большими купюрами) свыше 50 писем Г. к М. П. Погодину. Лишь в 1917 г. появилось первое научное издание писем Г. - Материалы. В. Н. Княжнин включил сюда все опубликованные ранее 95 писем Г. и, кроме того, 46 напечатал впервые. Он сверил многие письма с автографами, но не во всех случаях напечатал полные тексты -и вообще небрежно отнесся к первопубликациям, воспроизводил многие автографы с ошибками, с неверными прочтениями. Остается загадкой, почему он не сверил тексты писем Г. к Погодину с подлинниками (может быть, в 1917 г. ему был недоступен московский архив?): в письмах Г. к его самому постоянному адресату очень много ошибок. Указанные недостатки частично были исправлены только спустя полвека в публикации писем к Погодину за 1855-1863 гг. в ТГУ306 и ТГУ358, где напечатаны 69 писем Г. Из-за ограниченности места там не удалось воспроизвести полностью тексты 26 исправленных писем; к этим письмам, ранее опубликованным Княжниным, даны только поправки (новые письма, естественно, напечатаны полностью). После 1917 г. обнародование писем Г. продолжалось постоянно; упомянем следующие...

Входимость: 2. Размер: 5кб.

Часть текста: газете «Московский городской листок». В 1850 г. становится во главе кружка, известного под именем «молодой редакции» журнала М. Н. Погодина «Москвитянин» (в состав кружка также входили Островский, Писемский, Алмазов, А. Потехин, Печерский-Мельников, Эдельсон, Мей, Ник. Берг, Горбунов и др.). После закрытия в 1856 году «Москвитянина» в разное время Григорьев непродолжительно работал в «Русской беседе», «Библиотеке для чтения», первоначальном «Русском слове», где был некоторое время одним из трех редакторов, в «Русском мире», «Светоче», «Сыне отечества» Старчевского, «Русском вестнике» Каткова. С 1861 года Григорьев наряду с Ф. М. Достоевским и Н. Н. Страховым – один из ведущих критиков журнала М. М. и Ф. М. Достоевских «Время». После закрытия «Времени» в 1863 году – редактор еженедельника «Якорь» и сатирического приложения к нему «Оса», где в течение года были опубликованы около 60 его статей: передовицы, заметки, очерки, театральные обзоры и рецензии. С открытием в 1864 году нового журнала братьев Достоевских «Эпоха», критик возвращается в круг сотрудников этого органа почвенников, где и публикует последние свои статьи. Псевдонимы: А. Г.; Ап.; -в, Г.; Г.; Г-в; Гр.; А. А.; Григ. Ап.; Немец из русских; Ненужный человек; Один из многих ненужных людей; Трисмегистов А.; Присмегистов; А.; ***; 1-4; Ред. Изд.: Сочинения Аполлона Григорьева / Под ред. Н. Н. Страхова. - Т. 1. - СПб., 1876; Собрание сочинений Аполлона Григорьева: В 14 т. / Под ред. Саводника. - М., 1915-1916; Полное собрание сочинений и писем: В 12 т. / Под ред. В. Спиридонова. - Пг., 1918; Литературная критика / Под ред. Б. Ф. Егорова. - М., 1967; Сочинения: I. Критика / Под ред. В. С. Крупича. - Villanova, 1970; Эстетика...

Входимость: 2. Размер: 57кб.

Часть текста: других вызывающих на размышление предметах {277} I Едва я дал слово редактору «Сына отечества» принять на себя обязанность извещать многочисленных читателей его журнала о современных явлениях нашей словесности и (наипаче) нашей журналистики, плодящейся и множащейся у нас не по годам и месяцам, а по дням и по часам, - едва я дал такое слово, как уже почувствовал и страх, и нечто похожее на раскаяние и угрызения совести. Есть ли возможность, - подумал я невольно, - в сжатых, но между тем в возможно полных очерках, - еженедельно и непременно к сроку, - непременно к середе, роковой середе («не позже середы» - гласило редакторское распоряжение), - представлять все разнообразное движение разнообразной нашей письменности?.. Потому что, во всяком случае, приходилось литературу принять в широком смысле, в смысле письменности, - иначе грозила опасность попасть в другое, тоже крайне неприятное положение. Попробуй-ка посмотреть на литературу, как на искусство, - за недостатком материалов в два, в три месяца раз напишешь статью. Статья выйдет, пожалуй, и широковещательная, пожалуй, и серьезная, да читатели не будут довольны и, надо сказать правду, - по всей справедливости не будут довольны. Они хотят отчета о современном движении умственном и нравственном, а я их буду угощать только тем, что мне лично нравится, меня лично занимает или шевелит, во мне пробуждает умственную и душевную работу. В крайне колеблющемся,...

Входимость: 2. Размер: 56кб.

Часть текста: июля 1822 года родился Аполлон Александрович Григорьев – русский поэт, писатель, переводчик, теоретик славянофильства, один из самых оригинальных литературных и театральных критиков второй половины XIX века, автор известных русских романсов. При упоминании имени практически забытого ныне Аполлона Григорьева чаще всего просятся на язык известные всем слова «Цыганской венгерки»: Две гитары, зазвенев, Жалобно заныли С детства памятный напев, Старый друг мой, - ты ли?.. Парадоксально, но незамысловатый текст застольной песни – всё, что осталось в памяти современников и потомков из литературного наследия этого самобытного и когда-то весьма известного автора. Да ещё знакомое всем со школьной скамьи откровение о Пушкине, которого именно Григорьев впервые назвал «наше всё»… Аполлон Григорьев Между тем, во второй половине XIX века, когда жили и творили такие столпы отечественной литературы, как И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, имя Аполлона Григорьева было настолько популярно, что стало нарицательным. Его критические статьи и публикации в «толстых» журналах вызывали острую...

Входимость: 1. Размер: 17кб.

Часть текста: знаю, нравится ли это им, - то есть и моим читателям, и моим знакомым, но сам я, давно не читая ровно ничего, привык с наслаждением читать живые, ходячие книги и передавать прочтенное мною другим. В этом деле я дилетант в полном смысле слова… Итак, вот вам еще одна из моих встреч. Это было осенью 1844 года. Петербург еще не бросил своих глупых дач, а погода уже была прескверная. До открытия оперы оставалось еще две добрых недели. Мне, человеку par excellence[по преимуществу (фр.).] праздному на свете, решительно некуда было деваться. Но у меня образовалась привычка, чудовище привычка, как называет ее Гамлет{259},- привычка два раза в неделю непременно бывать в одном довольно грязном трактире на одном из островов петербургских и постоянно внимательно смотреть на эквилибрически-акробатические представления и восхождения по канату. К этому роду удовольствия приучил меня один мой добрый приятель Ф. В., которого русская хандра и богатство сделали чистым англичанином, которому приелось решительно все, кроме акробатических довольно грязноватых представлений и круглого бильарда. Его жизненная философия была очень проста: он любил больше всего есть и даже объедаться; пить он не любил, потому что вино уничтожает власть рассудка, когда объеденье, напротив, производит то же чувство отупения, но отупения сознательного, - и я, право, был готов иногда согласиться с ним, что в этом единственно выражается торжество духа над природою. Но дело не в этом моем приятеле, хотя его личность также чрезвычайно замечательна, а в другом… Кроме нас двоих самым постоянным...

Входимость: 1. Размер: 115кб.

Часть текста: из нескольких улиц, перерываемых множеством узеньких, маленьких, грязненьких кьяссо, {2} которые были отдушинами Борго на Лунгарно, т. е. на набережную Арно. Отдушины эти - нельзя сказать чтобы отличались благовонием, тем более что в них вы не встретили бы ни разу обычной надписи: Si il nome christiano portate {Если вы носите христианское имя (итал.).} {3} и т. д. Нельзя сказать также, чтобы кьяссо отличались особенными изяществом и роскошью. Из них под вечер выскакивают обыкновенно на Лунгарно или оборванные синьоры "с чужим ребенком на руках" {4} и с припевом, действующим ужасно на человеческие нервы, если только эти нервы не канаты или не укреплены какой-нибудь крепко всаженной в них теорией - хотя бы теорией, например, английской о вреде безразличной помощи ближним или нашей доморощенной об исключительной помощи соотечественникам. Но теория, как известно, мастерски вьет из человеческих нервов канаты, на которые ничто не действует, даже болезненный, пожалуй, выученный, но лучше сказать, вымученный тон стона синьоры в отребиях, {5} преследующей вас своим sono fame, signer, sono fame {я голодна, синьор, я голодна (итал.).} от Понте-Веккио до Понте делла Тринита и гораздо далее, нагло - но как-то жалко-нагло цепляющейся вам за рукав, поспевающей за вами, как бы вы ни ускоряли ваши шаги. Не могу также добросовестно сказать, чтобы кьяссо были замечательны относительно целомудрия их обитателей. Pst, pst - этот призывный клич слышится вам из окон почти во всякое время дня и ночи и, право, едва ли не болезненней Jo sono fame действует на вас, особенно когда вы только что вышли из галереи Уффиции или шли из-за Ольтр-Арно, {6} из палаццо Питти, где женственная красота и чистота столь бесконечно разнообразными идеалами наполняли вашу душу, так уверили вас в своем бытии, такие гармонические ответы дали на ваши вопросы. А задние окна моей комнаты, как нарочно, выходили на один из таких кьяссо, и я мог...

Входимость: 1. Размер: 47кб.

Часть текста: . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Руки ваши горячи - а сердце холодно". Да! может быть, это и правда: молод и стар в одно и то же время, моею теперешнею жизнию я догоняю только жизнь духа, которая ушла уже далеко, далеко. Все что я ни чувствую - я уже все это перечувствовал давно жизнью снов, жизнью воображения. Все это я знаю наизусть - и вот что скучно. Измученный лихорадочною жизнию снов, я приношу в жизнь действительную одно утомление и скуку. В половине девятого я был там. Первый вопрос Нины: {2} "Вы одни?"... Меня обдало холодом, страшным холодом. Я солгал, разумеется, сказавши, что заезжал к Кав <елин>у и что он нынче быть никак не может; я не сделал этого - но отчего? Неужели от мелкой ревности? а ведь почти так, если не хуже. Ее вопрос сделал меня глупым на целый вечер... Если я ошибся? если я для нее то же, что Кав <ели>н? Если это страдание, эта болезнь внутренняя, которая грызет ее, - не мое создание?.. Но тогда к чему же все наши странные разговоры, в которых недоставало только ясно сказанного слова признания? Faut-il que je sois dupe?.. {Суждено ли мне быть обманутым? (франц.).} Наехало много народу, - весь почти этот круг, которому я так страшно чужд, в котором так возмутительно ложно мое положение. ...

Входимость: 1. Размер: 61кб.

Часть текста: t'amo tanto. Ch'uscio per te della volgare schiera? Non odi tu la pieta del suo pianto? Non vedi tu la morte, ch'cl combatte Su la fiuraana, onde'l mar non ha vanto? Dante «Inferno» , Canto II 2 (Отрывок из книги: «Одиссея о последнем романтике») 1 Есть у поэтов давние права, Не те одни, чтоб часто самовольно Растягивать иль сокращать слова Да падежи тиранить произвольно; Есть и важнее: тем, кого едва Назвать вы смеете — и с кем невольно Смущаетесь при встрече, слова два С трудом проговорите… смело, вольно Вы можете эпистолы писать… Я выбрал формы строгие сонета; Во-первых, честь Италии воздать Хоть этим за радушие привета Мне хочется, а во-вторых, в узде Приличной душу держат формы те! 2 И ты прочтешь когда-нибудь (вступаю Я в давности права и слово ты С тревогой тайной ставить начинаю, С тоской о том, что лишь в краях мечты (Мои владенья), ты прочтешь, я знаю, Чего, о жрица гордой чистоты, Какой тебя поднесь воображаю, В твоей глуши, средь праздной суеты И тишины однообразно-пошлой, — Ты не прочла бы, судорожно смяв, Как лист...

Входимость: 1. Размер: 58кб.

Часть текста: * {* Эта статья в основном была написана в 1924 г. Указание на нее и цитата из найденного мною тогда неизданного письма Аполлона Григорьева к А. Н. Майкову, представляющего значительный интерес для характеристики идейных позиций критика, имеются в моей книге "История одной вражды. Переписка Достоевского и Тургенева" (1928, стр. 166).} Один из ведущих сотрудников журналов "Время" и "Эпоха" -- литературный критик и поэт Аполлон Александрович Григорьев был видным теоретиком "почвеничества". Не только при его ближайшем участии, но в какой-то мере и под его влиянием формировалось направление журналов братьев Достоевских, определялась их идейная программа. Ап. Григорьев активно сотрудничал во "Времени" в первые месяцы 1861 г. Но уже в июне из-за разногласий с редакторами он уехал в Оренбург и оттуда в своих письмах выражал резкое недовольство по поводу симпатий "Времени" к "Современнику". 16 сентября 1861 г. Ап. Григорьев писал из Оренбурга М. П. Погодину: ""Время" идет хорошо, платит хорошо; "Время" мной дорожило и дорожит. Но "Время" имеет наклонность очевидную к Чернышевскому с компанией,-- и я не остался в Петербурге". А спустя три месяца -- 12 декабря -- Ап. Григорьев делится своими мыслями по тому же поводу с Н. Н. Страховым: ""Времени", чтобы быть самостоятельным, нужно: или 1) окончательно изгнать меня и тебя и постараться переманить Чернышевского, или 2) быть последовательным в своей вере в поэзию и жизнь, в идею народности вообще (в противоположность абстрактному человечеству),-- воспользоваться ошибками славянофильства, как всякой теории, и встать на его место" 1 . В недавно вышедшей монографии о журнале "Время" В. С. Нечаева отмечает, "как мало единодушия было среди ведущей группы...

Входимость: 1. Размер: 21кб.

Часть текста: Григорьева К портрету Аполлона Григорьева Личность Григорьева сформировалась на самом излете романтической эпохи, и он смолоду ощутил себя одиноким, несменяемым хранителем ее ценностей и обычаев. Этому культурному статусу соответствовало «метеорское» (по его собственному слову) жизнеповедение, почти никогда не подчинявшееся общепринятым нормам и почти всегда непредсказуемое. Как бы со стороны разглядывая тот человеческий тип, который он представлял едва ли не в единственном числе, Григорьев высказался весьма откровенно: «Столь упорной воли с величайшей бесхарактерностью, горячей веры с безобразным цинизмом, искренних убеждений с отсутствием всяких прочных основ в жизни… право, я не умею иначе назвать, как хаосом моего последнего романтика» [1] . По отзыву близкого к нему в начале 1860-х гг. Н. Н. Страхова, Григорьев «старался возводить свои мысли и чувства до идеальной глубины и чистоты; если же обрывался в этих усилиях, то прямо переходил в противоположную крайность и погружался в беспорядок жизни с каким-то сладострастием цинизма» [2] . Следует, однако, уточнить: движение от «высокого» к «низкому» (как и возвратное) отнюдь не всегда было безостановочным. Григорьев опытным путем изучил состояние «хандры», подразумевавшее и обыкновенную апатию, и то, «что у хороших людей зовется угрызениями совести», и такое томление духа и души, которое в русской романтической традиции — вслед немецкой — именовалось Sensucht. Другое дело, что и этой тоской Григорьев, по выражению Достоевского, заболевал «весь, целиком, ...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1917"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1917"